Разруха

Боян взял протянутые ему листки бумаги, это было судебное решение Софийского городского суда о регистрации фирмы «Union tobacco» с иностранным участием. В качестве партнеров по бизнесу указывались ливанский гражданин Тони Хури, а с болгарской стороны — Боян Тилев. Далее следовало подробное описание предмета деятельности, изложенное на разбитой пишущей машинке, и множество квитанций за внесенные платежи и сборы. Над бледной печатью значилось, что уставной капитал фирмы «Union tobacco» — десять тысяч долларов США.

— А вот это — ваша подпись, — Тони Хури перегнулся через столик и ткнул холеным пальцем в конец листа. Бриллиант в перстне рассыпался искрами.

— Подпись моя, — не скрыл изумления Боян, его трясло от холода, — но я ничего не подписывал… Этот документ фальшивый, он незаконный!

— Неслучайно народ говорит: закон, что дышло… — ухмыльнулся ливанец.

— Молчать! — пренебрежительно проронил Генерал, и Боян понял, что по каким-то непонятным, но весомым причинам он властвует и над этим явно преуспевающим ливанцем. — Закон есть, и его следует соблюдать, но существуют и другие, судьбоносные вещи… идеалы, к примеру. Впрочем, — с нажимом произнес он, — если передумаете, то именно сейчас еще можно отказаться.

«Чьи идеалы?» — подумал он в гнетущей тишине. Ему все еще ничего не предложили, он не понимал смысла этого туманного и надменного «Union tobacco». Его последовательный и логичный пиетет к Генералу готов было растаять на глазах, все в голове смешалось. И только позже, в объятиях Марии, он поймет причину своего раболепия и сможет себе ответить, почему он согласился и принял это предложение. Теперь же он не мог рассуждать, лишь заметил, что начальник снова погрузился в свое безразличие, а Тони Хури вдруг стал похож на обманутого человека.

— Вы следите за моей мыслью, товарищ Тилев? — прерван его колебания Генерал.

— Я выполню свой долг, — тихо откликнулся Боян.

— И правильно сделаете, — хмуро ответил Генерал.

— И разбогатеете… — оскалился Тони Хури, — лучше здоровый и богатый, чем бедный и больной, правда?

— Просто я не знаю, что мне нужно делать, — промямлил Боян.

— Да почти ничего, — ливанец исчез, просто растворился в своем мелком хихиканье. — Скоро, очень скоро я куплю две фуры сигарет «Мальборо» и доставлю сюда, по адресу нашей фирмы. На таможне у нас свои люди, славные ребята, растаможим наш товар на «раз-два-три», — он щелкнул пальцами, — а вы будете ждать его в «Нью-Отани». Затем все продадите, вернете мне деньги, которые я вложил, а прибыль, очень внушительная прибыль, вся вам.

Это прозвучало не просто как незаконное деяние, а как откровенно преступное. Боян изумленно глянул на Генерала, тот утвердительно кивнул ему в ответ.

— Но я не разбираюсь в сигаретах и никого не знаю… Кому я их продам? — кран на кухне просто выносил ему мозг, мешая сосредоточиться.

— Сначала их покупать мои друзья ливанцы, — ласково ответил араб. — Потом я познакомлю вас с парнями из Магуры[27]. На Магуре много бандитов, не так ли?

На этот раз Генерал кивнул, опередив его молчаливый вопрос. Его усталость была настолько очевидной, что на секунду у Бояна возникло чувство, что из-за них с Тони Хури он напрасно теряет время.

— Вы сказали, что вся прибыль достанется мне, но фирма у нас общая, так?

— Вся прибыль — единственно и только вам, — сладострастно причмокнул ливанец, словно съел кусок пахлавы.

— А кому я буду передавать деньги?

— Об этом поговорим позже, — отстранение проронил Генерал и поднялся из-за стола. Его погоны холодно сверкнули.

Вороватыми ловкими пальцами Тони Хури тщательно подровнял документы, уложил их в папку, сунул ее в кожаный кейс и вручил ему, как вручают букет цветов.

— Теперь все это ваше, дорогой мой господин Тилев, там внутри все мои телефоны: в Софии и в Бейруте, ваши у меня есть. Я там оставил на всякий случай, — он ловко щелкнул пальцами, — пять тысяч долларов: для вас с супругой, на мелкие расходы.

Они договорились встретиться в следующую среду в кафе отеля «Нью-Отани». Похоже, ливанец настроился так же многословно поведать о своих племянниках, но Генерал просто поднял руку, и тот умолк на полуслове. Когда вишневый Мерседес исчез за поворотом, Генерал разлил грузинский коньяк по крохотным двадцатиграммовым рюмкам и произнес с явным отвращением:

— Вы все сделали правильно, господин Тилев. Прямо в понедельник подайте заявление об уходе. Я предупрежу генерала Ковачева, чтобы он подписал его без проволочек.

Расстались они холодно. Боян его поблагодарил, «но за что?» — с омерзением подумал он. И впервые с тоской выполнил о своей ненавистной военной форме. Чувство было схоже с беспричинными сентиментальными воспоминаниями о детстве.

* * *