Разрушение

— Парамедики дали тебе выбор: неотложная скорая помощь или учреждение для психически нестабильных. И вот ты здесь. Испытательный срок амбулаторного пациента прерван. — Он опустил руки по обеим сторонам от меня и наклонился, закрывая свет, комнату, все. — И как мне теперь удержать тебя подальше от Уоррена?

— Никак.

— Я передаю тебя другому терапевту.

— Очевидно. Ты же трахаешь меня.

— Я хочу, чтобы ты оставила Уоррена в покое. Пускай сам удавится.

— Разочарован во мне?

— Я знал, во что ввязывался с тобой.

Я приложила ладонь к его щеке. Он не побрился, и колючесть щетины под моими пальцами было приятно ощутить.

— Вопрос был в том, разочарован ли ты во мне?

— Лгать не стану. Мне бы сказать «спасибо» и уйти прямо сейчас. Сам себе удивляюсь. Я ранимый человек. Обдумываю все, и все, что слишком рискованно — не делаю. Но ты пробудила что-то во мне. Я был мертв. Моя жизнь была мертва. Затем появилась ты, и я почувствовал в тебе Бога. Услышал его в твоем голосе. Это дерьмо, что ты творишь… взывает ко мне. Не знаю, как долго продержусь на таких американских горках. Но все, чего мне хочется прямо сейчас для тебя, это твой выход отсюда, чтобы я мог поэкспериментировать с твоим телом.

— Бог продолжит говорить с тобой, если я прекращу делать подобное?

— Надеюсь скоро это выяснить.

Мне не хотелось обещать ему что-либо. Обещания были для детей и людей, не стоящих доверия. Так что я не сказала ему ни слова, но заговорила с собой.

Пообещала себе, что он выяснит, как это — быть со здравомыслящей Фионой. Не нормальной Фионой. Не уравновешенной, не консервативной. Не той, которая все время выбирала тот риск и не нарушала никаких правил. Той Фионы не существовало, и попытка создать ее не сделает ни черта, кроме как заставит меня чувствовать себя жалкой.

Но он мог узнать трезвую Фиону. Прямолинейную. Стоящую доверия. Я могла приложить максимум усилий, оставаться моногамной и все еще быть силой природы, в которой он увидел Бога.

В его глазах цвета океана я увидела свой собственный потенциал. Немного усилий — и я могла бы стать всем этим для него, и, что более важно, для себя.

 

ГЛАВА 44

Эллиот

Очевидно, я не питал интерес к эмоциональному самосохранению. Я даже не мог заставить себя оставить ее.

Я был более сумасшедшим, чем она.

Видел, как подобное сворачивает на кривую дорожку, читал дела, говорил с десятками пар о кошмарах от наркотиков, алкоголя и непредсказуемом поведении. Я не понимал, почему люди проводят себя через это, но все равно утешал их. Был идеальным примером неведения. Не знал, что заставляет их любить друг друга, потому что не понимал, что есть любовь.

И поэтому я не чувствовал угрозу от нахождения Дикона Брюса в моем офисе в Вестонвуде. Он любил ее. Это я понял. Я сочувствовал ему так же, как и себе.

— Мистер Брюс, — поприветствовал я, закрывая дверь за собой.

Он сидел в кожаном кресле у окна, словно офис принадлежал ему, а не мне. На нем был темный костюм с белой рубашкой с двумя расстегнутыми пуговицами, открывавшими кожаный чокер вокруг шеи с подвеской цвета кости в форме рога изобилия.

— Вы должны отпустить ее.

— Не могу. — Я уставился на свой стол, но остановился. Мне не хотелось садиться возле преграды. Поэтому положил бумаги и сел напротив него. Из-за света из окна позади на его лице оставались тени, а ему, скорее всего, была видна каждая моя эмоция.

— Это же вы вели ее на испытательном сроке.

— Больше не веду.

Мужчина не сдвинулся. Он воплощал собой контроль, и я впервые задался вопросом, зачем ему нужно было управлять Фионой. Сейчас я увидел его трещины и узнал секреты. Его жизнь ускользала из-под контроля и без нее просто оставит его.

— Вы нашли ее в уязвимом состоянии и воспользовались ситуацией. — Он говорил так, словно вел новости. Одними лишь фактами. — Она приехала сюда, сбитая с толку, желая получить помощь от кого-либо. Она идеализировала вас, затем вы подобрались к ней. Использовали свои штучки вроде гипноза. Манипулировали ее уязвимостью. Ради чего? Что за игру вы ведете? Вы ее терапевт или ее любовник? Потому что вы, как и я, знаете, что на двух стульях не усидишь.

От этих слов моя защитная броня поднялась.

— Вам нужно отпустить ее, — сказал я, уводя тему от грани, которую я пересек.

— У вас нет того, что нужно, чтобы обеспечить ей ее потребности. Вы слабы. Если бы вы любили ее, то позаботились бы о ней. Сделали бы то, что ей было нужно, — в его голосе не было ревности или яда. Он говорил, словно мы были двумя мужчинами, разделявшими общий интерес, но он был главным.

— Так не пойдет. Ей нужно жить своей собственной жизнью.

— Вы позволите Уоррену Чилтону снова ее изнасиловать?

Это «снова» много в себе несло. Прозвучало так, словно я допустил это в первый раз. Мне пришлось приглушить свое желание защититься. Мне не нужно было. Я не сделал ничего плохого. Не допустил ошибку, даже если пал до этого уровня.