Разрушение храма

Ну, что из этого вышло, уже известно. Сразу после возвращения ушел я из дома, снял комнату, махнул в командировку в Омск, прилетаю обратно, — и вот тут-то и раздается звонок от кинорежиссера, от благодетеля моего — лауреата и борца за мир. Договор, аванс, ресторан в Доме кино, балерины…

Короче, гони сценарий через два месяца. Я уединился в подмосковном доме отдыха творческих работников, почитал кое-какие книжечки о том, как надо писать киносценарии (есть такие учебники, очень даже неплохо написаны, так что все очень «просто» — прочитал учебное пособие, покупай пишущую машинку, садись и создавай будущий шедевр советской кинодраматургии).

Тем не менее свой сценарий за два отпущенных мне месяца я почему-то не написал. (Дело оказалось и простое, и сложное.) Возвращаюсь я в Москву, и в чемодане у меня лежит только половина сценария.

Режиссер, как только узнал об этом, кинулся со всех ног мне помогать. Каждый день меня к себе приглашает, ходит со мной в обнимку по Дому кино, по вечерам сидим мы с ним регулярно в ресторане — то да се, Феллини, Антониони, скрытая камера, блуждающая маска… Наконец ставлю я точку. Благодетель последнюю страницу прямо из машинки выхватывает, запирается у себя в квартире на целый день, вечером звонит — приезжай.

Приезжаю, вхожу в кабинет с фотографиями (Чарли Чаплин, Мери Пикфорд). Благодетель сидит за письменным столом и кисло так на меня поглядывает. А рядом с ним похаживает какой-то очень уж оживленный человек с внешностью Раджа Капура — усики, полуседая шевелюра, наимоднейший темно-серый костюм в белых яблоках, галстук-бабочка (не то фокусник, не то факир, не то ученый индус — чалмы только не хватает). И глаза почему-то все время разной величины: один полуприкрыт, а второй, огромный, как чернослив, на меня так и зыркает, а потом — наоборот: второй глаз отдыхает, а первый изучает ситуацию.

— Садитесь, — скучным голосом говорит режиссер.

«Так, — думаю, — кончилась наша дружба. Что-то слишком уж похоронный вид у моего благодетеля».

— Должен вас огорчить, — говорит режиссер, — сценарий у вас не получился…

Я молчу.

— Вам нужен помощник, — продолжает режиссер.

Я молчу.

— Я пригласил на нашу встречу Аркадия Леонидовича, — и кивает головой в сторону Раджа Капура. — Это очень опытный сценарист…

Ну уж об этом он мог бы мне и не говорить — я как только вошел, так сразу же, еще с порога, понял, что никем другим, кроме как «очень опытным сценаристом», человек в таком костюме с белыми антоновскими яблоками быть, конечно, не может.

— Знакомьтесь, — говорит режиссер.

Рукопожатие. Аркадий Леонидович закрыл правый глаз, открыл левый.

— Он будет вашим соавтором, — продолжает режиссер. — Новый вариант сценария должен быть готов через месяц. Больше ждать я не могу — натура уходит.

Я молчу — чего тут скажешь. Не могу же я удержать натуру за ноги.

— Договаривайтесь, как будете работать, — говорит режиссер и делает руками жест, как бы сводя нас вместе.

— Я думаю, — скрипучим голосом говорит Аркадий Леонидович, — что нам будет лучше всего подъехать сейчас ко мне в гостиницу.

— А здесь вы не смогли бы поговорить? — спрашивает режиссер.

— Чего мы вам будем морочить голову? — говорит Аркадий Леонидович, закрывает оба глаза, поднимает плечи выше головы и держит паузу в целых пять секунд. — Мы доедем сейчас до гостиницы, поднимемся ко мне в номер и за чашкой кофе или за рюмкой коньяка тихо-мирно все обсудим, а завтра утром каждый позавтракает и начнет работать.

— Ну, в таком случае, как говорится, бог в помощь, — улыбается режиссер. — Желаю успешного творческого содружества.

7

Благодетель мой прямо как в воду смотрел. Приезжаем мы с опытным сценаристом к нему в гостиницу (он, оказывается, не москвич был, это я по дороге успел выяснить), поднимаемся в номер. Радж Капур тут же сбрасывает с себя свой серый в яблоках пиджак, облачается в стеганую пижамную куртку бордового цвета, сажает меня в кресло, сам садится напротив, закрывает левый глаз, открывает правый и несколько секунд молча разглядывает меня.

— У вас папа и мама тоже высокого роста? — спрашивает наконец опытный сценарист.

Я даже засмеялся от неожиданности.

— Да нет, — говорю, — папа и мама обыкновенного роста.

— В кого же вы такой большой? Кто-нибудь был в семье высокий?

— Может быть, и был, — отвечаю, а сам еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, — точно не скажу.

Правый глаз закрылся, левый открылся.

— Вы спортсмен? — спрашивает Аркадий Леонидович.

— Был когда-то, — отвечаю.

— Мне рассказали, что вы были даже мастером спорта.

«Кто же это мог ему рассказать? — думаю. — Не иначе как благодетель мой, режиссер, все справки обо мне навел».

— Все в прошлом, — говорю. — Был и мастером спорта, и чемпионом страны, и даже мировым рекордсменом.

— Мировым рекордсменом? В самом деле?

Опытный сценарист даже оба глаза открыл.