Разрушение в школе Прескотт

Слабая улыбка расцвела на моем лице. Он смотрел на меня так, словно хотел убить. Может и хотел, я не знаю, но это Хавок. Убив, становишься членом банды, умерев, выходишь из банды (кровью вошел, кровью вышел)^[1]. Кто знает, что может случится?

— Я хочу, чтобы Бернадетт Блэкберд стала… — я чуть не сказал «моей девушкой», но не сделал этого. Это ни для кого не честная цена. Все, что мы делаем, должно быть ради Хавок, выгодным Хавок. — Нашей девочкой, — Я потушил сигарету во встроенной пепельнице в одном из кресел театра. Настолько это место старо, что стулья не менялись с ранних девяностых. — Я хочу, чтобы она стала одной из нас.

— Ты, блять, спятил? — прорычал на меня Аарон, заметно трясясь. Он провел пальцами по своим каштановым волосам и посмотрел вниз на меня с жестокостью, переполнявшей его взгляд. — Ты не можешь желать ей такого, — Он шлепнул тыльной стороной одной руки по другой, чтобы подчеркнуть. — Ты не можешь хотеть для нее такого.

Я только покачал головой, поворачиваясь и ставя руки на край сцены. Без особых усилий, я поднимаю свое тело и переваливаюсь через борт, вставая на ноги перед ребенком, которого я защищал на детской площадке. Он прошел долгий путь с того времени, но для меня он навсегда останется Аароном-гребанным-Фадлером.

— Но я могу. И сделаю это, — Я улыбнулся. Признаться, это снисходительная улыбка, но я ничего не могу с собой поделать.

Когда дело касается Бернадетт Блэкберд, я не отличаюсь особой рациональностью. Однажды, в десятом классе, когда я делал вид, что ненавижу ее и лгал с каждым вздохом, Шелдон Эрнст пробормотал что-то о том, насколько сладкой на вкус должна быть ее киска.

Я бил его, пока он не мог стоять.

Потому что я ревновал.

И я влюблен.

Я всегда был влюблен в эту девушку.

Теперь, без какой-либо вины или сожаления, она может быть моей.

Я намерен довести дело до конца.

— Не делай этого, Виктор, — умолял Аарон, стиснув зубы, его руки были сжаты в кулаки по бокам. Я продолжал улыбаться ему. Если он хочет Бернадетт, ему придется сражаться сильнее этого. Неожиданно он опустился на колени и сложил руки вместе, будто при молитве. Это движение удовлетворило меня больше, чем должно было. Я должен был быть зол. — Пожалуйста. Не втягивай ее в этот бардак. Наши жизни никогда не были нормальным, а это все, чего она когда-либо хотела.