Разрушенный

— Я сожалею о том, что сделал. — Я устраиваюсь на диване напротив него.

Лиам подкладывает подушку под голову.

— Хорошо. Используй это как повод надрать задницу. Кстати, отличная работа с твоим третьим местом в квалификации. У тебя действительно есть шанс победить Ноа в воскресенье.

Как младший брат, я испытываю чувство гордости от похвалы Лиама.

— Спасибо. Я бы не справился без тебя. В буквальном смысле, кстати. Теперь, когда тебя нет, все внимание приковано ко мне, так что спасибо.

— Ты можешь делать вид, что тебе все по барабану, но ты ищешь одобрения окружающих. Как мило. — Лиам прижимает ладонь к сердцу и хлопает на меня ресницами.

Я бросаю подушку ему в лицо.

— Засранец. У нас у всех есть цели: у тебя — быть лучшим среди остальных, а у меня — быть лучшим.

— О, как все перевернулось.

— Заняв сегодня пятое место, не жалеешь ли о своем выборе?

Он покачал головой.

— Нисколько.

Я постукиваю пальцами по своему подпрыгивающему колену.

— Почему?

— Потому что после я познакомился с Софи, и она сделала эту штуку с моим…

Я бросаю еще одну подушку ему в лицо.

— Я предпочитаю пить шампанское на подиумах.

— Говоришь как человек, который находится на расстоянии одной рюмки от своего первого собрания анонимных алкоголиков.

Я отмахнулся от него.

— Ты знаешь, как я тебя ненавижу?

— Если под ненавистью ты подразумеваешь любовь, то я уже знаю. — Лиам оскаливается в едкой ухмылке.

— Откуда ты знаешь?

— Это чувство, которое я испытываю внутри, все теплое и покалывающее. Что-то вроде изжоги после острой мексиканской еды. Кстати, о мексиканской…

Я провожу рукой по лицу.

— О, нет.

— О, да. Может, ты и отвлекал меня раньше, но я вижу тебя насквозь. — Лиам делает нелепое движение рукой.

— Мне нечем поделиться, кроме того, что я теперь под домашним арестом.

Он щелкает пальцами.

— Как Человек-муравей?

— Скорее, как «Дистурбия».

— Твои общие знания о фильмах с Шайей ЛеБуфом — тревожный сигнал. Вообще-то, я беру свои слова обратно. Ты — красный флаг. Большой, ходячий, говорящий, красный флаг.

Я улыбаюсь ему.

— И я собираюсь размахивать им громко и гордо.

Мой телефон звонит через двадцать минут, прерывая мой раунд догонялок с Лиамом. Я извиняюсь, говоря ему, что встречусь с ним завтра перед гонкой.

— Привет, пап. Как дела? — я выхожу из номера Лиама.

— Лучше, чем ожидалось.

— А мама?

— Держится после всего. Но также важно, как ты? — серьезный голос моего отца вытягивает из меня улыбку. Он пугает всех, кроме мамы и меня, поскольку относится к нам, как к самым дорогим ему людям.

Если люди думают, что мое дрянное отношение — из-за плохих родителей, то они жестоко ошибаются. Кингстоны — это сплошные чувства и дерьмо, у меня в детстве были еженедельные киносеансы, а после гонок на картингах — семейные вечера с пиццей.

Я выхожу из дома Витуса. Солнце падает на меня, когда я прислоняюсь к боковой стенке временного строения, подальше от посторонних глаз.

— Все хорошо и прекрасно.

Он усмехается.

— Ничего себе, неудивительно, что ты такой профессионал перед камерами. А теперь расскажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, без всякой ерунды, пожалуйста.

Я шумно выдохнул.

— Вдали от дома — это полный отстой. Я чувствую вину за то, что участвую в соревнованиях, пока вы оба в Лондоне, возитесь с врачами и обследованиями.

— Мы все должны вести себя нормально ради твоей мамы. Ей невыносимо думать, что ты меняешь свою жизнь ради нее. Я только прошу тебя не забывать о ней, когда ты думаешь о том, чтобы делать глупости вроде того, что случилось на каникулах. На нее это влияет больше всего, особенно когда она знает, что ты страдаешь из-за нее.

Как можно чувствовать его разочарование, находясь за тысячи миль от него? Мои руки начинают дрожать, и я сжимаю их, чтобы остановить движение.

— У меня есть человек, который помогает держать меня в узде, поэтому я не думаю, что эта проблема повторится. По крайней мере, не на том уровне, что был раньше.

— И ты думаешь, что сможете держать себя в руках в обозримом будущем? У твоей мамы хватает забот, и я люблю тебя, но ее здоровье сейчас в приоритете. Я не могу беспокоиться о вас двоих одновременно. — Мой папа вздыхает. Я представляю, как он скрывается в своем спортзале, скрывая этот разговор от мамы.

Острая боль в моей груди усиливается.

— Да. Я могу стать лучше. Для тебя и для нее.

— Я позвонил не для того, чтобы укорить тебя за твою ошибку, потому что знаю, что команда сделает это за меня. Я хотел сказать тебе, что, возможно, тебе стоит позвонить маме. У нее был тяжелый день, и это будет много значить для нее.

Мои руки дрожат сильнее, пока я пытаюсь набрать воздух в легкие.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что некоторые дни тяжелее других. Твои звонки вызывают улыбку на ее лице, так что если ты сможешь найти время в своем плотном графике, я буду тебе благодарен.

— Конечно. Я позвоню ей, как только смогу.

— Спасибо. И поздравляю с отличным отборочным туром. Мы очень любим тебя и гордимся тобой. Это будет твой год. Мы знаем это.

— Спасибо, папа. Я тоже тебя люблю.

— У меня еще один звонок. Поговорим завтра. — Он повесил трубку.