Разрушитель клинка

Чарли отошел от костра, засовывая пергамент в жилет под меховой накидкой. Он переводил взгляд с Дома на Сорасу, оценивая их обоих.

– Ты ведь встречалась с этими тварями? Убивала их раньше?

– Только с их тенями, Чарли, – ответила Сораса. Одним изящным движением она вскочила в седло и поправила поводья. – Но да, их можно убить. Именно так мы и сделаем.

Корэйн знала, что услышанное едва ли утешило Чарли. Его лицо слегка позеленело, но он все равно собрал волю в кулак и принялся отвязывать лошадь. Корэйн последовала за ним, снова желая, чтобы время одновременно ускорилось и замедлилось. Ей хотелось, чтобы это утро продлилось дольше. И чтобы скорее наступила ночь. Она желала закрыть глаза и перенестись на несколько часов в будущее, где все будет хорошо, а ее выжившие друзья окажутся в безопасности и выйдут из битвы победителями.

Но этой мечте не суждено было сбыться. Ни одна магия в мире не могла повлиять ни на время, ни на Веретена. Даже Тот, Кто Ждет. Они должны были взобраться на гору, и не существовало способа обойти ее. Соратники могли двигаться лишь вперед и только вперед.

Корэйн без раздумий залезла в седло, это действие давно стало для нее привычным. Холодный воздух овевал ее лицо, но кровь пылала, горячая от смешанного со страхом предвкушения. Девушка сглотнула и осмотрелась, глядя на деревья и каменистый подлесок. Военный отряд, одетый в проверенные в боях кожаные одежды и испачканные грязью плащи двигался между ветвями и деревьями, их лица были серыми, как засохшие ветви. Кто-то сжимал щиты и мечи, другие несли топоры. Сам Осковко ухмылялся, держа в руках длинный меч, по размеру похожий на меч Дома. Все триста воинов поднялись, и казалось, что сама земля поднимается вместе с ними.

Их лошади топали и фыркали, выпуская в воздух клубы пара. Послышались песнопения, сначала негромкие, но постепенно набирающие силу, как набегающая на берег волна.

Сначала на трекийском, затем на верховном, чтобы слышали все.

– Волки Трекии, волки Трекии, – кричали они, поднимая сталь и железо. Несколько человек завыли. – Сегодня мы отпразднуем триумф!

Двигающаяся среди них Сигилла улыбалась безумной улыбкой и размахивала своим топором.

– Железные кости бойцов Бессчетного войска никогда не будут сломлены! – прокричала она свой боевой клич вместе с их собственным.

Сердце Корэйн грохотало в груди, подгоняемое шумными возгласами, зовом Веретена и мира за пределами Варда. Она чувствовала, что текущая в ее жилах кровь Древнего Кора стремится туда, откуда пришли ее предки, будто следуя за зовом сладкой песни сирены. Прикрепленный к седлу Веретенный клинок тоже взывал к тому миру, заключенная в стали сила нарастала, как гул какого-то мистического хора. Как и сама Корэйн, меч ощущал близость Веретена, охваченного пламенем сердца, в котором он был выкован. На мгновение Корэйн забыла, что они едут навстречу гибели, и позволила магии течь сквозь нее, наполняя. Так, как и должно было быть, так, как она должна была чувствовать. Она попыталась зацепиться за это ощущение, повернуться к свету Веретена, а не прочь. И стиснула зубы, крепко сжимая поводья.

Она собиралась рассечь этот портал на две части, как тот, что был в пустыне. И позволить Таристану ощутить это. А еще заставить Того, Кто Ждет пожалеть о каждом сне, в котором Он являлся ей.

Сердце девушки неистово колотилось, а земля сотрясалась от мощи трехсот лошадей, несущихся навстречу самой смерти.

Глава 24 Колокол смерти

– Домакриан —

Каждый тяжелый шаг лошади бессмертного был подобен удару меча в сердце. Дом не знал, останется ли от него хоть что-то к тому времени, когда они доберутся до храма. Или он станет лишь тенью, отголоском потерянного видэра? Но по мере того, как с каждым дюймом он все явственнее ощущал, как его разрывает на части, к нему пришло и оцепенение, а затем страх превратился в неясный гул в глубине сознания. Воспоминания о Кортаэле не причиняли боль. Ибо Домакриан вообще ничего не чувствовал.

Он ощущал лишь жажду мести. Ярость.

«Немногим дается шанс исправить прошлые ошибки. Возможно, это мой», – подумал он, подгоняя своего коня, и коренастый жеребец помчался через угрюмый лес. Сотни лошадей устремились мимо деревьев, армия людей с грохотом скакала по земле.

А потом появился холм.

Желудок Дома сжался, но он удержался в седле, наклонившись над шеей лошади. Он не помнил, как вытащил свой двуручный меч, но чувствовал в руке кожаную рукоять, ставшую потертой за годы службы во время многих десятилетий. Он знал ее на ощупь лучше, чем что-либо другое в мире, даже лучше, чем собственное лицо. Меч был старше его шрамов, старше окружавших его людей. Сталь отражала солнечные лучи, сверкая маниакальной усмешкой. Остальные последовали его примеру, слишком много лезвий, чтобы их можно было сосчитать, поднялось в воздух. Краем глаза он увидел Сорасу с луком, Сигиллу с топором. Эндри высоко поднял меч, синяя звезда мерцала на его груди. Оруженосец казался настоящим рыцарем.