Разрушитель клинка

Эндри последовал за ней, встав позади, как рыцарь за своей королевой. Теперь подобное вошло у него в привычку, охранять ее, как когда-то он надеялся охранять Эриду. «Корэйн гораздо важнее, – знал он. – И для Варда, и для меня».

– Хм, – ответил принц, постукивая пальцем по губе. Эндри удивился, когда Осковко перевел взгляд с Корэйн на оруженосца. – У тебя лицо честного человека, – сказал он. – Ответь правдиво, стоит ли все это времени кровного принца Трекии?

Эндри ожидал, что в присутствии будущего короля начнет нервничать, но за последние недели с ним случались вещи и похуже. Слова вышли легко, простая истина:

– Это стоит всего того времени, которое вы готовы потратить, Ваше Высочество, – ответил он, осторожно произнося титул, прежде чем поклониться.

Выпрямившись, он бросил на принца полный сожаления взгляд.

– Кстати, мне очень жаль, – добавил он, сочувственно пожимая плечами. – Из списка всех мужчин, которых могла выбрать Эрида, я поддерживал вас.

Эндри мало разбирался в политике или интригах, но все же кое-что понимал. Осковко поморщился и помрачнел. Эндри осознавал, что поступил смело, едва не перейдя границу. Но он знал, что такое гордость. И хотя Осковко казался скорее солдатом, чем принцем, у него определенно имелась гордость королевского сына. Отказ Эриды задел его самолюбие, если не сердце, и было легко разбередить эту рану.

– Хорошо, – ответил Осковко, окидывая взглядом Соратников. Его взгляд остановился на Сорасе, сердито смотревшей на него со своей лошади. – Но я бы сглупил, если бы пригласил к своему столу убийцу.

Сораса зарычала, ее неровно срезанные волосы рассыпались по лицу. Они служили ей почти так же хорошо, как и капюшон, скрывающий бо2льшую часть татуировок на шее. Она тяжело вздохнула и неохотно открыла рот.

– Я больше не амхара.

Ее голос был хриплым, потому что она давно не пользовалась им. Случившееся повергло Соратников в шок.

На мгновение Дом отвлекся, повернув голову к Сорасе. Их взгляды встретились лишь на секунду, но Эндри заметил, как между ними промелькнуло что-то острое и болезненное.

Сидевшая рядом с ней Сигилла издала крик ликования и привстала в стременах. Она почти вытащила Сорасу из седла, одной огромной рукой схватив ее за плечо. От этого движения капюшон съехал, и Сораса позволила ему упасть на спину, впервые после поляны и нападения показывая целиком свое лицо.

Сердце Эндри забилось быстрее, он обрадовался голосу Сорасы, как бы резко он ни звучал. Стоящая рядом Корэйн широко улыбнулась.

Осковко не заметил охватившую их радость, а, возможно, ему просто было все равно.

– Именно так и сказала бы амхара, – пробормотал он. – Что ж, Корэйн ан-Амарат, я обещаю не продавать тебя, если твоя убийца пообещает не убивать меня.

Сораса издала рык и проворила сиплым голосом:

– Я не беру такие мелкие контракты.

Принц предпочел проигнорировать ее замечание. Он быстро развернулся на каблуках, жестом приглашая всех следовать за ним, однако продолжил раздраженно кричать, его недовольство разносилось по ветру:

– Если мы будем говорить о королеве Львов, мне нужен бокал вина. Или десять!

Глава 16 Волки Трекии

– Корэйн —

«Гораздо лучше так, чем пробираться по мокрым туннелям и мимо вооруженной охраны», – подумала Корэйн, вспоминая, как однажды она проникла во дворец Эриды. Теперь, когда принц Осковко вел их вперед, дорога к замку короля Трекии был гораздо менее трудной.

Он щелкнул пальцами, и ворота замка распахнулись, раздался лязг железной цепи, а затем решетка поднялась вверх. Даже не оглянувшись, принц прошествовал мимо, ведя за собой своих грузных соотечественников из военного лагеря.

Дорога через город выбила Корэйн из колеи, и она была рада оставить его позади, скрывшись в стенах замка. Даже запахи улиц казались ей невыносимыми. Сладкие, соленые и вместе с тем отвратительные ароматы будоражили ее чувства. Глаза Корэйн все еще щипало от дыма, даже когда рот наполнился слюной от готовящегося мяса и свежеиспеченного хлеба. На рынках не было фруктов. Они зашли слишком далеко на север, да и осень давно вступила в свои права. В Лемарте Корэйн никогда не испытывала недостатка в свежей еде, но теперь, после стольких дней, проведенных на Волчьем Пути, где приходилось есть мясо и жесткие сухари, она мечтала о ней. Девушка едва ли могла вспомнить вкус оливок, апельсинов или хорошего сискарийского вина. Корэйн загрустила, осознав, что скучает по дому. По соленому бризу и кипарисовым рощам. Рыбакам в гавани, дорогам, пролегающим по скалам, а еще по маленькому коттеджу. Она тосковала по голубому небу над голубым морем. Корэйн подумала о матери и о «Бурерожденной». Где они сейчас, она не ведала. «Все еще плывут в Рашир в поисках богатства? Или она выполнит мою просьбу и будет сражаться?»

Корэйн очень хорошо знала свою мать и в то же время совсем не знала. Она не могла предсказать, какой путь выберет капитан пиратов. Эта неуверенность была словно заноза, которую нельзя забыть, но можно иногда игнорировать.