Разрушительная игра

Меня одолевала неуверенность, и я старалась не думать, что на моем месте делала бы мама. Насколько элегантнее она бы справилась.

– Я уверен. Ты уже выступаешь на встречах со спикером, на равных дискутируешь с Эрхоллом, и народ тебя любит.

Эдуард излучал такую уверенность, что чем-то напомнил мне Риса, который ни разу не усомнился в моих способностях.

Тебе не нужна корона, чтобы быть королевой, принцесса.

Боже, я по нему скучала. Я не думала, что вообще способна так сильно по кому-то скучать.

– Я всегда рядом, если ты захочешь поговорить насчет короны, но сегодня я пришел не за этим. – Эдуард посмотрел на меня, и, несмотря на недавнюю болезнь, его взгляд пронзал насквозь. – Я хочу поговорить о тебе, Бриджит. Не о принцессе.

По венам поползла тревога.

– А что я?

– Ты глубоко несчастна, моя дорогая. С тех пор, как я вышел из больницы. – Он криво ухмыльнулся. – Осмелюсь предположить, дело не в том, что я остался в живых. Но временные рамки совпадают с некоей предстоящей помолвкой и отъездом некоего телохранителя.

Стол расплылся, но я моргнула, и зрение прояснилось.

– Я в порядке. Ты был прав. Пора с этим покончить, и Стефан станет прекрасным консортом.

– Не лги мне. – Голос Эдуарда наполнился царственной властностью, и я вздрогнула. – Ты моя внучка. Я знаю, когда ты лжешь, и знаю, когда ты несчастна. Сейчас я вижу и то, и другое.

Я благоразумно решила не отвечать.

– Я по-прежнему весьма расстроен вашими отношениями с мистером Ларсеном. Опрометчивый шаг, и пресса никак не успокоится. Но… – Он вздохнул с сочувствием и печалью. – Прежде всего ты моя внучка. Мое главное желание – чтобы ты была счастлива. Я думал, у вас случайная интрижка, но, глядя, как ты бродишь по дворцу, подобно убитому горем зомби, я понял – это не так.

Я украдкой ущипнула себя, пытаясь убедиться, что не сплю. Острый укол боли подтвердил: фраза «убитый горем зомби» действительно слетела с губ моего дедушки.

Но, какой бы необычной ни была фраза, он не ошибся.

– Это неважно, – пробормотала я, вторя Стефану. – Слишком поздно. Я пыталась отменить закон о королевских браках прежде, пока это не стало проблемой, но времени не хватило.

– Насколько я помню, впереди еще девять месяцев.

– Три недели до предложения.

– Хм, – глубокомысленно хмыкнул он.

Поверить не могу, что он это говорит.

– Дедушка, ты хотел, чтобы я рассталась с Рисом. Все это время подталкивал меня к помолвке со Стефаном, и… – от эмоций в горле встал ком, – у тебя случился сердечный приступ, когда я отказалась.

Он посмотрел на меня с ужасом.

– Вот как ты считаешь? – Эдуард выпрямился, и в его взгляде появилась какая-то свирепость. – Бриджит, это произошло не из-за тебя и вообще не из-за чего-то определенного. Это случилось из-за накопившегося стресса. Скорее виноват я сам, что я не слушал вас с Николаем. – Он поморщился. – Мне следовало сократить нагрузку, но я не стал этого делать. Приступ случайно совпал с разговором, ты не виновата. Понимаешь?

Я кивнула, комок эмоций разросся, заполняя мой нос и уши. В груди стало слишком тесно, меня бросило сначала в жар, а затем – в холод.

– Я не виню тебя. Ни капельки, – сказал он. – И как король приказываю тебе перестать себя обвинять.

Я робко улыбнулась, и в этот момент щеку обожгла слеза.

– Ох, милая. – Эдуард снова тяжело вздохнул. – Иди сюда.

Он раскрыл объятия. Я обошла стол и обняла его, вдыхая знакомый и уютный аромат кожи и одеколона Creed. Тяжесть, преследовавшая меня после его сердечного приступа, ослабла.

Я не осознавала, насколько сильно нуждалась в его безоговорочном прощении.

– Ты моя внучка, и я хочу, чтобы ты была счастлива. – Эдуард крепко сжал меня в объятьях. – Мы не можем нарушить закон, но ты умная девочка, и у тебя есть девять месяцев. Делай что должна. Понимаешь, о чем я?

– Думаю, да, – прошептала я.

– Хорошо. – Он отстранился и поцеловал меня в лоб. – Мысли как королева. И помни: лучшие правители – те, кто в равной мере владеет и кнутом, и пряником.

Лучшие правители – те, кто в равной мере владеет и кнутом, и пряником.

Слова Эдуарда еще долго звучали в моей голове после его ухода, и предвечернее солнце сменилось прохладной синевой сумерек.

Я взяла телефон, отчаянно соображая, как поступить.

У меня в рукаве оставался один козырь, но прежде я не рассматривала эту идею всерьез: она была манипулятивной, закулисной и полностью противоречила моим принципам.

Не кнут и не пряник. А аналог ядерной бомбы.

И хотя теоретически у меня было девять месяцев, я слишком уважала Стефана и не могла унизить его разрывом после помолвки, если удастся отменить закон о королевских браках. Отказать без уважительной причины я тоже не могла. Дворец сойдет с ума.

Итак, у меня три недели, чтобы заставить презирающего меня Эрхолла выдвинуть предложение, против которого он уже выступил официально, и убедить три четверти парламентариев отменить один из старейших законов страны.

Ядерная бомба – мой единственный шанс.