Разрушительная любовь

Она была в моем полном распоряжении еще целый час, пока не вернется с работы Джулс, и я планировал наслаждаться каждой секундой.

– Но если ты так хочешь заранее получить подарок на день рождения… – я развернул Аву, и она рассмеялась, наполнив комнату теплом. – У меня есть одна идея.

– Да? И какая же? – поддразнила она, обняв меня за шею.

– Могу сказать тебе или… – я начал целовать ее грудь, а потом живот, пока не достиг сладкого совершенства между бедрами, – показать.

Я вырвался из видения с гулко стучащим сердцем. Как и все остальные воспоминания, оно было таким ярким, словно происходило наяву. Только на самом деле меня окружали лишь пустота и холодный воздух.

Грудь словно треснула пополам. Теперь я вспомнил, почему старался избегать хороших воспоминаний, – возвращаясь в реальность, я каждый раз словно терял Аву заново. Чертов Прометей, страдающий целую вечность, – только вместо поедания печени засранцем орлом у меня раз за разом разбивалось сердце.

Я лежал на полу, пока тени не удлинились, а моя спина не заболела от твердых деревянных досок. Только тогда я заставил себя встать и побрел к машине.

В соседнем доме было темно и тихо, под стать погоде. Я настолько погрузился в собственные страдания, что не заметил, как началась гроза. Дождь шел стеной, и небо разрывали злые всполохи молний, освещая голые зимние деревья и потрескавшийся асфальт.

Ни единого намека на солнце или жизнь.

Глава 39

Ава

Два месяца спустя

Бриджит уговорила Риса не рассказывать дворцу о случившемся в Филадельфии. Уж не знаю как, потому что Рис всегда строго следовал правилам – даже если правда означала для него проблемы, ведь он отвечал за Бриджит, когда ее украли. Но ей удалось.

Журналистам тоже не удалось докопаться до реальной истории. Не считая небольшой заметки о «случайном пожаре, в котором погиб бывший генеральный директор «Арчер Груп» Иван Волков», худших в моей жизни шести часов словно и не было.

Я подозревала, что пожар и молчание в СМИ – дело рук Алекса, но старалась о нем не думать.

Раз или два у меня даже получилось.

– Я принесла капкейк, – Джулс пододвинула ко мне «Красный бархат», – твой любимый.

Ее лицо осветила надежда: она дожидалась моей реакции.

Подруги изо всех сил старались сохранять рядом со мной бодрый вид, но я слышала их шепот и замечала косые взгляды – они тревожились. Очень тревожились. Как и Джош, который бросил волонтерскую программу и вернулся в Хазелбург «оказать моральную поддержку». Он прилетел на запоздалые каникулы через несколько дней после инцидента в Филадельфии, и когда ему рассказали о случившемся, он впал в ярость. Это было почти два месяца назад.

Я была благодарна близким за поддержку, но мне требовалось больше времени. И личного пространства. Они желали только добра, но я задыхалась от их постоянного присутствия.

– Не хочу, – я оттолкнула кекс. «Красный бархат». Как печенье, которое я испекла для Алекса в качестве приветственного подарка – когда-то в прошлой жизни.

В последнее время я терпеть не могла «Красный бархат».

– Ты ничего сегодня не ела, а уже вечер.

Стелла в кои-то веки оторвалась от телефона. И с беспокойством смотрела на меня.

– Я не голодна.

Джулс, Бриджит и Стелла переглянулись. Я переехала к Бриджит, потому что жить рядом с Алексом стало невыносимо. Он тоже уехал, но я не могла смотреть на дом без мыслей о нем, а каждый раз, когда я думала о нем, я словно начинала тонуть.

Беспомощная. Потерянная. Неспособная дышать.

– Скоро твой день рождения. Нужно будет отметить, – сменила тему Бриджит. – Давайте сходим в спа? Ты же любишь массаж. Я оплачу.

Я покачала головой.

– Или что-нибудь простое, например киновечер? – предложила Стелла. – Пижамы, дрянная еда, дрянные фильмы.

– Настолько плохие, что уже почти хорошие, – подхватила Джулс.

– Ладно, – я не хотела ничего праздновать, но спорить сил тоже не было, а они не отстанут. – Пойду посплю.

Не дожидаясь ответа, я отодвинула стул и пошла в свою комнату на второй этаж. Заперла дверь и забралась в постель, но уснуть не получалось. Мне перестали сниться кошмары, когда вернулись воспоминания, но теперь я боялась времени бодрствования.

Я лежала в темноте, слушала шум дождя и наблюдала за танцем теней на потолке. Последние два месяца быстро пролетели и долго тянулись одновременно, и каждый день перетекал в следующий бесконечным болотом оцепенения. И все же я просыпалась каждое утро и удивлялась, что пережила еще один день. После предательств Майкла и Алекса я утратила способность плакать.

Я не пролила ни единой слезинки после возвращения из Филадельфии.