Разрушительная любовь

– Я пытался предупредить тебя, милая, – сказал он с бесстрастным видом. – Советовал не романтизировать меня, ожесточить свое мягкое сердце. В качестве благодарности за доброту, проявленную ко мне за все годы. Но ты все равно в меня влюбилась, – он сжал зубы. – Считай это уроком на будущее. Красивые слова и красивые лица не означают красоту души.

Надежда обратилась в пепел.

Мое мягкое сердце? Нет. У меня больше не было сердца вообще. Он вырвал его из груди, разрезал на лоскуты острыми лезвиями слов и не задумываясь выбросил клочья прочь.

Нужно что-то сказать. Хоть что-нибудь. Но я ничего не могла придумать. Я хотела вернуть хотя бы йоту прежнего гнева и боли, но ничего не выходило. Я оцепенела.

Я могла простоять там целую вечность, если бы бережные руки не отвели меня в машину Риса. Мне показалось, Бриджит прошипела что-то Алексу, но я не уверена. Мне было плевать.

Плевать на все.

Бриджит не пыталась меня разговорить или накормить банальностями. Это лишь усугубило бы ситуацию. Она позволила мне молча сидеть и смотреть в окно, где проплывало одно мертвое дерево за другим. Я не могла вспомнить, почему я люблю зиму. Все выглядело тусклым и серым. Безжизненным.

Я просидела так всю дорогу до Мэриленда. Там начался дождь, мелкие капли сыпались на окно, словно кристаллы. Я вспомнила день, когда Алекс приехал за мной, потому что я застряла под дождем. И. Сломалась.

Все эмоции, накопленные за последние часы – или последние месяцы, – вырвались наружу. Я почувствовала себя муравьем, захваченным приливной волной, и я не собиралась бороться. Я позволила им накрыть себя с головой – боли, гневу, разбитому сердцу, предательству и печали, – пока не защипало глаза, а мышцы не заболели от тяжелых всхлипов.

Каким-то образом я оказалась на коленях у Бриджит – свернулась калачиком, пока она гладила меня по волосам и бормотала что-то успокоительное. Наверное, страшно неприлично рыдать на коленях у принцессы, но мне было плевать.

Почему со мной так всегда?

Почему никто не может меня полюбить? Почему я такая доверчивая?

Мой любимый цвет?

Желтый.

Мой любимый вкус мороженого?

Мятное с шоколадной крошкой.

Ты освещаешь мою тьму, солнце. Без тебя я потерян.

Ложь. Все ложь.

Каждый поцелуй, каждое слово, каждая секунда, которыми я так дорожила… Все испорчено.

Глаза обожгло жидким пламенем. Я не могла дышать. Все болело, внутри и снаружи, и я рыдала ужасными, жалкими, душераздирающими слезами.

Майкл меня обманывал. Алекс меня обманывал. Не на протяжении дней, недель или месяцев, а на протяжении долгих лет.

Внутри меня что-то сломалось, и я плакала не только о своем разбитом сердце, но и о девушке, которой я была раньше, – той, что верила в свет, любовь и добро.

Той девушки больше нет.

Глава 37

Алекс

Ава уходила прочь, а я смотрел ей вслед с пустотой в груди, и глаза горели от незнакомых эмоций. Мне хотелось побежать за ней и вырвать ее из рук Бриджит. Упасть на колени и умолять ее о прощении за непростительное. И оставить ее рядом с собой до конца наших дней, чтобы больше ничто и никто не могли причинить ей боль.

Но я не мог – ведь боль ей причинил именно я. Я лгал и манипулировал. Я подверг ее жизнь опасности из-за своей жажды мести и изощренных замыслов против дяди.

Единственный способ защитить Аву – отпустить ее, даже если это меня уничтожит.

Машина, увозящая Аву обратно в Мэриленд и прочь от меня, исчезла из вида, и я судорожно вздохнул, пытаясь осмыслить боль, которая царапала меня изнутри. Казалось, кто-то вырывает куски моего сердца и души и топчет их ногами. У меня никогда не было таких острых, сильных чувств.

Я их ненавидел. Я жаждал ледяного, безразличного оцепенения, но боялся, что это и есть моя кара – гореть в пламени собственной агонии до конца вечности.

Мой личный ад на земле. Мое собственное проклятие.

– Алекс, – ко мне подошел глава нашей местной команды. Он двигался стремительно и уверенно. Несмотря на форму полицейского департамента Филадельфии и сверкающий под вечерним солнцем значок, он не был стражем порядка. – Дом готов.

– Хорошо, – я заметил, что Рокко странно на меня смотрит. И резко бросил: – Что такое?

– Ничего, – он прочистил горло. – Просто ты выглядишь, будто вот-вот… неважно.

– Закончи фразу. Вот-вот что? – Мой голос опасно понизился.

В разных городах у меня были дежурные бригады по ликвидации, готовые действовать, если какой-нибудь из многочисленных планов пойдет наперекосяк. О них никто не знал, даже дядя. Осторожные и эффективные, они выглядели как нормальные люди на нормальной работе – а не амбалы, готовые избавиться от любого тела, стереть любые улики и перехватить любые сообщения… Включая исходящие звонки в местные полицейские участки.

Все прибывшие сегодня «офицеры полиции» и «парамедики» были в моей команде и убедительно сыграли свои роли.

Похоже, Рокко пожалел, что вообще раскрыл рот.

– Словно ты вот-вот, эмм, расплачешься.