Разрушительница пирамид

Пелагея согласно кивнула и, указав на бокал в своей руке, к тому моменту уже пустой, спросила меня:

– Компанию составишь?

– Не могу. Наследственность дурная.

Она с ухмылкой удалилась, а я побрела в свою комнату.

Гражданская панихида началась в десять утра. Проводить Олега народа собралось предостаточно. Меня, собственно, никто не звал, оттого я жалась в сторонке, наблюдая за Веркой. Савва предпочел остаться в машине.

Чувствовалось, что граждане пребывают в некоем тревожном недоумении. Кончина Олега стремительно обрастала слухами, о чем свидетельствовала его страница в соцсетях. При жизни заглядывал он сюда нечасто и особой популярностью похвастать не мог, но с момента обнаружения его тела посещения страницы били все мыслимые рекорды. Среди скорбных записей встречались и довольно любопытные. Например, «Как веревочка ни вейся» или «Ясно было, что добром все не кончится». Я пыталась связаться с написавшими это, но желание общаться у них мгновенно улетучилось.

Стоя в углу просторного зала, я разглядывала присутствующих с особым вниманием. Все вместе и каждый в отдельности казались мне подозрительными, но чем конкретно, внятно объяснить я не могла. Сюда я явилась не столько для того, чтобы определить потенциального убийцу (мысль о том, что он непременно придет на похороны, поддерживается вековой детективной традицией), сколько чтобы внушить кое-какие мысли Верке, дабы сдвинуть наше расследование с мертвой точки.

И теперь я прикидывала, в какой момент к этому лучше приступить. Верка как ближайшая родственница стояла возле гроба, в черном коктейльном платье и кружевной косынке, повязанной так, чтобы она скрывала шею и грудь. Впоследствии выяснилось: таким образом скорбящая пыталась замаскировать следы любовных утех, украшавшие эти части тела. Что скрывали темные очки, осталось загадкой: то ли заплаканные глаза, то ли отсутствие слез. Родня, кстати, на слезы особо не налегала. Навзрыд плакали лишь две старушки, дальние родственницы, их поспешно выпихнули в первый ряд. Оказалось, что мать Олега, она же сестра покойного Константинова, умерла еще три года назад, о его отце никто ничего толком не знал, в общем, близкую родню представляли все та же Верка с братцем Матвеем и дяди с тетями.

Все тихо переговаривались, замолкая лишь в тот момент, когда старушки начинали громко причитать, точно вспомнив о торжественности момента. Учитывая, что Верка является одним из главных действующих лиц, подобраться к ней будет не просто, думала я, наблюдая все это.

Однако Верка сама подошла ко мне, когда гражданская панихида закончилась и родня потянулась на улицу, где ждали автобус и собственные транспортные средства. Верка, кстати, приехала сюда на такси вместе с матерью, пожилой женщиной в черном офисном костюме словно с чужого плеча. На родню она смотрела недобро, предпочитая держаться в стороне. Усадив мамулю в автобус, Верка решительно направилась ко мне.

– Привет, на кладбище поедешь? – спросила она, во взгляде настороженность, но недовольства точно не было.

– Не знаю. Думаешь, надо?

– А чего… если уж пришла… простишься. Потом в ресторане поминать будут, но там только родня…

– Ага, – кивнула я. – Вчера я, кстати, с одним типом разговаривала из Следственного комитета, приятелем моей подруги. Он мне по секрету сообщил, они нашли того, кто подделку изготовил.

– Да ты что! – нахмурилась Верка. – И чего? Он сказал, что Олег ее заказал?

– Про Олега не знаю. Наверное, им такое разглашать не положено. Тайна следствия. Ты же понимаешь. Он сказал, что было два портрета.

– Как это? – не поняла Верка.

– Он изготовил две копии. Одна оказалась в доме вашего дяди, на месте оригинала, а вот вторая… Следак говорит, где-нибудь всплывет. Наверняка ее уже предложили какому-нибудь доверчивому коллекционеру.

– Как это? – продолжала тормозить Верка.

– Смотри, – вздохнула я и начала терпеливо объяснять: – Кто-то, допустим, Олег, заказал копию портрета. Но не одну. А две. Одну он вешает на стене в доме дяди, оригинал же прячет у себя. А вторую копию отдал коллекционеру, который уверен, что на самом деле это оригинал.

– Так где сейчас настоящий портрет?

– Не знаю. Но должен быть у того, кто копию заказывал. Он всех надул.

– Глупости, – пробормотала Верка, меняясь в лице. – Не знаю, что тебе следак наговорил, но портрет мог подменить только Олег. Его убили и…

– Вот именно, убили. Возможно, за то, что он своим подельникам фальшивку подсунул, а настоящий портрет у себя оставил. Так следаки думают. Хотя вовсе не обязательно, что это Олег. Его называют одним из подозреваемых.

В этот момент граждане в автобусе начали проявлять нетерпение, и Верке пришлось спешно к ним присоединиться. Автобус вскоре тронулся, и я бегом припустилась к джипу Саввы.

– Клюнула? – спросил он, не спеша следуя за автобусом.

– Не знаю. Впечатление я, безусловно, произвела. Но что там в Веркиной голове отложилось, поди, разбери.

– Ладно, посмотрим, – утешил Савва.