Разрыв. Этот длинный, длинный день

Комендант покосился на замершую в ожидании дальнейших событий кучку офицеров. Было ясно, что весь этот спектакль разыгрывался исключительно для них. То ли строптивому генеральскому чаду надоело здесь прозябать, и он захотел вернуться домой, то ли просто хотел показать, что плевал он с третьей полки на субординацию и Устав воинской службы. От всех этих мыслей, стайкой пронесшихся в мозгу старика, ему стало так муторно и нестерпимо обидно. Обидно за увечье, за старость и бесцельно растраченные годы, за несостоявшуюся карьеру и развал, когда-то горячо любимой страны, которой он гордился и служил всю жизнь. Волна яростного безрассудства накатила на него, затопив сознание, и он потерял над собой контроль. Впоследствии он с большим трудом смог восстановить в памяти ход дальнейших событий. Несмотря на уже более чем солидный возраст и отсутствие одной из конечностей, полковник, тем не менее, обладал высоким ростом, широкими плечами и громадными ручищами, оканчивающимися ковшеобразными мозолистыми ладонями. Будь он здесь один - послал бы он этого сопляка в пеший эротический поход и вся недолга, но невдалеке стояли, такие же, как этот напыщенный недоросль, и уже начинали посмеиваться в их сторону. Такого неприкрытого хамства прощать было никак нельзя. Ему не составило большого труда сгрести в охапку, верещащего, подобно зайцу, попавшему в силки, щуплого лейтенантика и притянув его за грудки к себе поближе, дыша стойким перегаром прямо в лицо, яростно прорычать:

- Для кого-то, я может быть и Митрич! Но только не для тебя хлыщ прыщавый! Для тебя я - господин полковник Михаил Дмитриевич Виттельсбах! Фон Виттельсбах, - четко выговаривая каждый слог своей непривычной в этих местах фамилии, повторил он. - Его светлость князь Лёвенштейн, прямой потомок королей Дании, Испании, Греции, Болгарии, Баварии, императоров Германии и Священной Римской империи. Я, как и мои предки, вот уже тысячу не выпускаем меч из рук, дабы такие гниды, как ты, не поганили белый свет своим присутствием. Ты меня понял, холоп?!

- Я! Вы! Как вы смеете?! Вы не имеете права! Я буду жаловаться! - кричал тот, нелепо размахивая руками и пытаясь вырваться из стального захвата рук могучего старца.

- Ага! Значит, не понял?! Ну да ладно. Мы об этикетах-шметикетах, отродясь, не слыхивали, а потому поступим по-нашему, по-простому, - и с этими словами, полковник, не снимая меховых руковиц, придерживая, одной рукой за грудки извивающегося червяком дозиметриста, второй рукой, надавал ему хлестких и увесистых пощечин. Затем с силой опрокинув того в подтаявший в утренних лучах солнца сугроб, сдернул рукавицы с рук и с брезгливой надменностью бросил их в воющего и ползающего на карачках генеральского сынка.

-Dummkopf! - выругался он и зыркнув недобрым взглядом в сторону разом притихших лейтенантиков, резко развернулся, сунув руки в карманы своего форменного зимнего полупальто, быстро поковылял в сторону диспетчерской охраны. Придя в диспетчерскую, где на своих местах, согласно регламенту, сидела дежурная смена наблюдателей за внешним периметром охраняемого объекта, снял шапку и полупальто, повесив их на первый попавшийся гвоздик. Затем, махнув рукой, чтобы дежурные не вставали, он, молча, плюхнулся в одно из свободных кресел. От только что пережитого стресса его основательно потряхивало. За более чем пять десятков лет службы он ни разу не позволял себе не то что поднять руку, но даже и словом оскорбить младшего по званию, зная, что тот находится в неравном с ним служебном положении. Разносы, конечно, учинял, но никогда не переходил грани дозволенного. И тут, вдруг, такое. Желая хоть как-то унять разыгравшуюся во всем теле дрожь, он обратился к операторам:

- По контурам все благополучно? - и получив утвердительный ответ, продолжил, - ну и славненько. А не поглядеть ли нам, сынки, как в первопрестольной к параду готовятся? Переключите-ка какой-нибудь из мониторов на внешние приемники.

- А не рано, товарищ полковник? В Москве и у нас еще только восемь утра! - возразил кто-то, но все же немедленно переключил самый большой экран к системе "Орбита".

III.

Сигнал ревуна, резко раскидавший обитателей командного бункера по рабочим местам, оборвался также неожиданно, как и начался. Наступало время Алексея Боголюбова. Маленький и круглый как колобок он уверенно занял центральное - командное кресло в череде других, выстроившихся в линию перед пультом управления. Вострецов, неловко потоптавшись с ноги на ногу, садиться не стал, а застыл каменной статуей у него за спиной, уцепившись руками за высокие подголовники. Горохом посыпались доклады операторов, отвечавших за тот или иной участок эксперимента.

- Контрольно-измерительные станции по трассе докладывают о готовности! - громко сказал один из сидящих рядом.

- Принял! - ответил Боголюбов, с которого, как по мановению волшебной палочки сошла нервозность и мягкость. Теперь это был сильный и уверенный в своих действиях командир, не боящийся принять на себя груз ответственности за любой исход событий.