Разрыв. Этот длинный, длинный день

Привычка не ввязываться в силовые разборки повзрослела вместе со своим хозяином. Из-за этой привычки избегать силового противостояния он так и не обзавелся постоянной девушкой, ибо как только на горизонте намечался соперник в амурных делах, он попросту уступал поле битвы без сопротивления. Когда подошло время выбирать свою будущую стезю, он захотел подать документы в какой-нибудь вуз, готовящий специалистов по международному менеджменту, здраво рассуждая, что там он обретет не только нужные знания, но и необходимые связи и полезные знакомства. Однако, все переиграл самовластный и бескомпромиссный отец - уже далеко не молодой, но влиятельный в интендантских кругах московского военного округа генерал-лейтенант. Своим волевым решением он заставил своего единственного и позднего отпрыска сдать документы в Костромское ФГКВОУ ВО, безапелляционно заявив, что будущее не за танками и самолетами. А исключительно за химией. Арнольдик, а именно так всегда звала его мама, и на этот раз не стал фрондировать, соглашаясь, что в словах отца присутствует зерно истины. Невысокий, но стройный и смазливый (спасибо маме), с курсантскими погонами на плечах, он оказывал на девушек куда более приятное впечатление, нежели раньше, даже на разборчивых москвичек, когда приезжал домой на каникулы. Сразу завелись подружки, стайкой кружившей возле перспективного генеральского сына. Особенно среди них выделялась Ингрид - дочка какого-то там не то третьего, не то четвертого секретаря посольства Латвии. Прелестная, чем-то похожая на куклу Барби своей изящностью и непосредственностью, она выгодно отличалась от спесивых и хабалистых москвичек. Длинные белые волосы до плеч, голубые глаза и мягкий прибалтийский акцент очень импонировали молодому курсанту. Да он и сам порой, с явным удовольствием замечал, что далеко небезразличен красивой девушке. От запаха ее тонких духов, когда она находилась рядом, приятно щекотало в носу... Опять этот нос, будь он неладен! Он не был глуп и учился довольно прилежно, поэтому карьера обещала быть неплохой, тем более папенька заранее позаботился о том, чтобы по будущему распределению новоиспеченного лейтенанта его место службы проходило в пределах прямой отцовской видимости - в пределах Садового кольца. И все было бы хорошо, не случись того досадного инцидента, как раз связанного с Ингрид. Как-то раз, находясь у него дома она, осматривая в его комнате полки со специальной литературой по тематике, связанной с предметом обучения, высказала интерес к профессии "бойца с невидимым врагом", как в шутку называли себя те, кто служит в ВРХБЗ. Как и положено молодому петушку при виде хорошенькой курочки, он тут же расправил крылышки и приподнял гребешок, заявляя с апломбом, что то, что она видит на полках, это даже не вчерашний, а уже позавчерашний день. А вот на закрытых лекциях, конспекты которых даже не разрешается выносить из аудитории, описываются такие методы борьбы с химическим, биологическим и радиационным загрязнением, что на их основе вполне можно писать научно-фантастические романы в стиле Жюля Верна. В этот момент глаза девушки из голубых стали бездонно черными, а затем вспыхнув приобрели прежний оттенок. Она быстро перевела разговор на другую тему. Вряд ли он тогда задумывался о последствиях своей безответственной болтовни, скорее всего, просто хотел создать о себе мнение как о таинственном и значимым человеком в военной структуре. Несмотря на свою кукольную внешность Ингрид обладала магическим даром сексуального притяжения и бешеным темпераментом. А еще она очень любила посещать казино и скачки, где беззаботно просаживала немалые суммы. Но иногда ей улыбалось игровое счастье и они весело кутили на пару. Тут бы ему включить мозг и подумать, откуда у дочери совсем небогатого посольского секретаря такие деньжищи, но мозг Арнольда спал, очарованный прелестями своей спутницы. Однажды в казино она проиграла особенно крупную сумму и даже впала в истерику, с попыткой, на его глазах, вскрыть себе вены от отчаяния, ведь по ее словам она взяла эти деньги из сейфа отца. А это, как назло, были деньги посольства, выданные ему под роспись, на проведение каких-то там мероприятий и теперь ее отцу угрожает, по ее вине, не только отставка, но и суд за растрату. Вконец потерявший голову Вертер не нашел ничего лучшего, чем в свою очередь залезть в кубышку отца, наличие которой тот скрывал от жены, но не уберег от пытливого взора сыночка. Когда он бережно передавал ей пухлую пачку евро, она горячо уверяла его, что в течение месяца, в крайнем случае, двух месяцев, отец полностью рассчитается с ним, при этом в ее глазах было столько любви и нежности, что Шептицкий просто поплыл сознанием. Они шли под ручку, и запах от ее волос пьянил и кружил ему голову. Зомбированный, он даже не заметил, как она уговорила его в "последний-распоследний" раз попытать счастье за игорным столом, и тем самым решить ее и его проблему одним махом. А она чувствует своим женским чутьем, что сегодня-то уж ей точно повезет. Разумеется, она проиграла. С треском. Он не помнил, как добрался до дома на полусогнутых от страха ногах. Через два дня уже было пора возвращаться в училище, где он уже был на последнем курсе, а у него в голове металась только одна мысль - как вернуть деньги отцу или хотя бы как инсценировать ограбление собственной квартиры, чтобы скрыть недостачу. А тут еще Ингрид куда-то пропала. И мобильник у нее был отключен. Он бесцельно бродил по улице, погруженный в свои невеселые мысли, когда к нему подошел малоприметный человек и окликнув его по имени, предложил присесть на лавочку, стоящую неподалеку. Забывший представиться незнакомец, сразу сообщил, что от Ингрид наслышан о его финансовых проблемах и предложил свои услуги по их разрешению. Естественно, не задаром, а за некоторые действия Арнольда специфического характера. Внутренне, Шептицкий-младший готов был продать даже свою бессмертную душу врагу рода человеческого, не говоря уж о какой-то там Родине, носящей для него чисто абстрактный характер. Поэтому поупиравшись и поторговавшись, для приличия, он согласился пронести в здание академии видеоаппаратуру, умело спрятанную в оправу его очков (он носил очки, хоть и скрывал это на людях) и произвести фотографирование особо интересных конспектов, относящихся к новым методам дистанционного распознавания некоторых химических веществ. Заранее приготовленная аппаратура немедленно и незаметно для окружающих перекочевала в карман ветровки предателя, а незнакомец кратко проинструктировал его о том, как ею пользоваться. Договорились встретиться на этом же месте через две недели. Благодетель обещал организовать ему вызов в Москву, якобы на похороны близкого родственника, любезно предупредив, что в следующий раз его будет встречать уже другой человек. Через две недели, как и было договорено, он встретился с таким же неприметным человечком, чтобы обменяться "подарками". Человечек не хотел сразу отдавать деньги, ссылаясь на то, что переданные материалы нуждаются в тщательной проверке, но тут Арнольд проявил-таки не свойственную ему до сих пор настойчивость и решительным образом отказался передавать курьеру что-либо. Тот покряхтел, поворчал что-то себе под нос, но все же положил себе на колени кейс и, раскрыв его, достал туго стянутые резинкой купюры, предварительно заставив Арнольда расписаться в получении означенной суммы, что и было незамедлительно сделано. На резонный с его стороны вопрос, когда же состоится факт вербовки, с закреплением в письменном виде его согласия работать на иностранную разведку, человечек толь усмехнулся, пожав плечами, добавив при этом: "Вы молодой человек, начитались шпионской литературы. В вашей подписи нет совершенно никакой необходимости. Техническая аппаратура уже давно зафиксировала этот акт на видео и аудио носителях". Перед тем, как попрощаться, курьер в мягкой форме попросил Шептицкого поинтересоваться при удобном случае, о некоторых аспектах деятельности его папаши. А весной пообещал найти его вновь, чтобы получить интересующую его информацию. На том и расстались, весьма довольные друг другом. Придя домой, Арнольд первым делом бросился к тайнику, оборудованному в подоконнике отцовского кабинета, благо, отца и матери не было дома. Возвращая на место прежнего хранения деньги, Арнольд был весьма озадачен фактом того, что тайник посещал не он один, ибо он хорошо помнил, в каком положении оставил прошлый раз, находящиеся там предметы. Если бы это был отец, то он наверняка бы уже поднял шум по поводу пропажи. "Неужели мама тоже в курсе отцовской заначки?" - недоумевал он. С этими тревожными мыслями он и отбыл к месту учебы. А к весне разгорелся скандал. Из латвийского посольства произошла утечка информации о том, что дочь атташе по культуре занимается вербовкой агентуры среди, подающих надежды молодых офицеров, связанных с эксплуатацией новейших систем вооружений. На Лубянке еще не перевелись люди не зря протирающие свои штаны на служебных стульях, поэтому они быстро вычислили всех, кто в последние два года находился в контакте с оборотистой девицей. Попал под "колпак" и Арнольдик. Его даже дважды вызывали на допрос к следователю ФСБ. Его спасли несколько обстоятельств. Как оказалось, вербовщица вскружила голову не только курсанту, но и еще нескольким уже вполне состоявшимся офицерам, к тому же связи отца смогли на какое-то время отвести от головы сына карающий меч Немезиды. Выпускник отделался строгим внушением со стороны органов за неразборчивость в половых связях и политической близорукости. Чтобы окончательно замять скандал, папаша, еле дождавшись выпускных экзаменов, выхлопотал любимому чаду назначение в дальний гарнизон - подальше от соблазнов столицы, сопроводив это действо обещанием вытащить его оттуда при первом же удобном случае. Так судьба занесла этого негодяйчика в Белушью.