Разрыв. Этот длинный, длинный день

- В каких выражениях это было сказано?! - повысил голос начальник дозиметристов.

- В выражениях, не запрещенных правилами русского литературного языка, - попробовал выкрутиться Арнольдик, чуя, что начинает покрываться мелкой испариной.

- Я так и предполагал. К тому же вам, видимо, хотелось покрасоваться перед гостями из Москвы, знакомыми по прежней жизни в столице?

- Нет, ну что вы...

- Ну, хорошо. Оставим это. А скажите-ка, мне, какого результата вы хотели бы добиться, обращаясь ко мне? - поинтересовался Уржумцев, громко сморкаясь, в цветастый платок огромных размеров.

- Я полагал, что избиение младшего старшим по званию должно как-то караться, - начал неуверенно Шептицкий.

- Избиение?! Но позвольте, разве перед тем как прийти ко мне, вы зашли в амбулаторию, где по всяким правилам с вас должны были снять побои? - майору уже откровенно начинал нравиться этот диалог, и он с удовольствием предвкушал его финал.

- Нет, но сам факт рукоприкладства со стороны коменданта не укрылся от глаз москвичей, - сделал тщетную попытку старлей перевести разговор в нужное для него русло.

- Да? И они готовы в письменном виде представить подтверждение вашим словам?

- Пожалуй, что нет, - понуро признался "потерпевший", вспоминая, как резво покинули место побоища потенциальные свидетели.

- Ясно. Значит, о привлечении военной прокуратуры к делу не может быть и речи, так как ни медицинского освидетельствования, ни свидетельских показаний в наличии не имеется и вряд ли они будут получены. Так?

- Так. Но я думал...

- Что вы могли там еще думать? - поморщился майор, как будто нюхнул падали.

- Я думал, что есть какие-то механизмы привлечения к ответственности. Что-нибудь типа офицерского Суда Чести, - ежась под взглядом начальника, пролепетал Арнольд.

- Вон даже как?! - протянул майор, в душе задыхаясь от радости. - Ваше слово против его?

- Так точно. И пусть он при стечении народа, глядя мне в глаза, скажет, что этого не было, - с надеждой в голосе проговорил Шептицкий.

- Ну что ж, этот вариант нельзя сбрасывать со счетов, - согласился начальник. - Но для офицерского Суда Чести, вам, как минимум, необходимо подать рапорт о случившемся, на мое имя.

- Я готов! - обрадовано вскинулся этот "дурачок", как мысленно назвал его про себя майор.

- Тогда, вон свободный стол в углу, садитесь и пишите. Бумага в ящике стола, письменные принадлежности там же.

- Есть, товарищ майор! - уже почти ликуя, откликнулся он.

Шептицкий по-хозяйски расположился за соседним столом и пошуршав письменными принадлежностями принялся бодро строчить свой пасквиль. Майор отвернулся к окну, чтобы, во-первых, не видеть мерзкой физиономии своего подчиненного, а во-вторых, чтобы не выдать ему своего плохо скрываемого ликования от происходящего. Майор вполне осознавал, что за молодым выскочкой стоят деньги и московские связи его папаши, но в то же время он учитывал и тот фактор, что у полковника позиции гораздо прочнее. И они базируются не на сиюминутных общественных конъюнктурах, а на могучем и грозном фундаменте офицерской кастовости, берущей свое начало, чуть ли не с доисторических времен князя Рюрика. А это был, с его точки зрения, не убиваемый козырь. Прошло несколько минут.

- Товарищ майор, - раздалось от стола, - а можно написать, что полковник обозначил себя, как якобы представителя монархо-империалистических слоев Европы?

- Пишите, - вяло отмахнулся тот.

Прошла еще пара минут и тот же голос вновь обратил на себя внимание:

- Товарищ майор, а можно упомянуть, что полковник употреблял в мой адрес нецензурные выражения на немецком языке?

- Да, пишите уже, что хотите, бумага все стерпит! - не выдержал Уржумцев. - Не забудьте только упомянуть в своей писульке, какого наказания для полковника вы просите у суда.

- Не забуду. Не сомневайтесь, товарищ майор, - плотоядно прошептал Арнольд, поджимая свои тонкие губы.

Еще через непродолжительное время он закончил писать и встал со своего места, намереваясь передать бумагу в руки начальства. Майор даже не сделал малейшей попытки скрыть свое отношение к написанному. Принимая бумагу двумя пальцами, как будто заразу какую. Начал читать, максимально отставив от лица, боясь заразиться чем-то виросовидным.

- По закону, я не имею права не принять у вас рапорт. Но вот все ли последствия вы просчитали , подавая его? - поинтересовался он, надежно пряча бумагу в своем столе.

- А, что? - встрепенулся Шептицкий.

- Да ничего особенного, - продолжил медленную пытку майор. - Вы рапорт написали. Я его принял. На основании рапорта офицерское собрание может назначить судебное разбирательство. Я абсолютно не уверен, что Суд Чести встанет на вашу защиту. Ну да, ладно. А что будет потом?!

- Что?! - с чувством страха спросил Шептицкий.

- Я ни в коей мере не исключаю того обстоятельства, что ваши же сослуживцы, которые и до этого не испытывали к вам особой приязни, запросто могут устроить вам "темную".

- То есть, как это "темную"?! - растерялся старлей.