Разрыв. Этот длинный, длинный день

- Шестой год, говорите Борис Борисыч?! Боюсь, что нет у нас с вами этих шести, да еще спокойных лет. Думаю, что даже шести месяцев нет у нас в запасе. Нам бы к новому году разобраться бы с доставшимся наследством, и то - слава Богу. Так ведь не дадут, - тяжко вздохнув промолвил он, глядя на проносящиеся мимо малолюдные и от того непривычные улицы мегаполиса.

- Пиндосы? - поинтересовался словоохотливый подполковник.

- Кабы так, то это еще полбеды. Амеры хоть и сильный соперник, но глуповатый от своей же силы. С этим мы уже свыклись. Тут хуже. Доморощенные недруги гораздо опаснее внешних врагов, вот ведь в чем беда.

Помолчали. Каждый о своем. Завьялов, так тот вообще казалось, превратился в каменное изваяние. Порой складывалось впечатление, что он даже не моргает и не дышит. Зрелище было жутковатое. Афанасьев ловил себя на мысли, что непременно хочет дотронуться до его колена, чтобы ощутить под рукой не то холод камня, не то твердость железа. Такие люди всегда пугали его своей загадочностью и надмирной отстраненностью. Видимо специфика его обязанностей накладывала него свой мрачный отпечаток. Странное дело, этот сидящий с ним рядом человек , также как и его сменщики всегда мало интересовали Афанасьева. Они словно мебель или необходимый антураж, хоть и были людьми, но мало его интересовали. Сегодня утром, он кажется, впервые за все время заговорил с ним, да и то по необходимости. Ему вдруг стало стыдно, что он не замечал этого человека, в руках которого была жизнь на всей планете. А он, генерал, к своему стыду ничего не знал о нем и никогда не интересовался его бытовыми условиями, в том числе такими тривиальными, как сон и еда. Он не знал где и как питается его неизменная тень, да и питается ли вообще. Знал только, что по ночам, он или его напарники проводят время в соседних помещениях, не маяча на глазах. Если Афанасьев находился в загородном доме, то "носитель чемоданчика" занимал маленькую угловую комнатенку на первом этаже без окон, а если в московской квартире, то и вовсе в коридоре, в закутке на лестничной клетке. Вот и все, что он о нем и его товарищах знал. Валерию Васильевичу захотелось, во что бы то ни стало расшевелить этого андроида в облике человека.

- Павел Геннадьевич, - с трудом вспомнив имя и отчество одного из четырех своих операторов "судного дня", обратился он к нему, - а что вы думаете обо всем этом?

Тот слегка вздрогнул, от неожиданного обращения к нему со стороны первого лица государства и слегка зарозовев лицом от смущения, что выдавало в нем честного и не амбициозного человека, разлепил губы:

- Страх, товарищ Верховный главнокомандующий. Самый настоящий, из детских снов. И под этим грузом страха я нахожусь уже почти пять часов. Мне уже скоро сдавать смену, а я боюсь, что страх так и не покинет меня.

-Эээ... Что же вас так напугало, голубчик? - недоуменно вскинул брови главком. - Пять часов назад, насколько я помню, вы не демонстрировали таких чувств.

- Нам и не положено это демонстрировать, в соответствие со служебными обязанностями. При отборе на эту должность мы проходим специальные психологические тренинги.

- Понимаю. Погибли ваши сослуживцы, - с ноткой сочувствия произнес Верховный.

- Нет, - мотнул головой каптри. - Вы меня поняли абсолютно превратно. Да, скорее всего, погибли мои сослуживцы - Максим и Юрий. Максима я знал не очень хорошо, а с Юрием мы вместе учились и часто общались во внеслужебной обстановке. Смерти я не боюсь. Мой отец всю жизнь работал патологоанатомом, я с детства много проводил времени у него на работе из чисто мальчишеского любопытства, и поэтому знаю, насколько она, эта смерть, бывает отвратительна в своей неприглядности. И если я раньше просто чувствовал свою ответственность за порученное мне дело, то теперь испытываю страх от того, что в моем распоряжении остался всего лишь один единственный чемоданчик, и случись что с ним, Россия может запросто погибнуть, так и не отомстив за свое уничтожение. И я буду испытывать этот страх до тех пор, пока у чемоданчика не появятся клоны.

Завьялов кончил свой монолог, а Афанасьев все смотрел и смотрел на него, в который за сегодня удивляясь тому какие глубокие и мудрые люди окружали его до сих пор, а он этого не замечал.

- Знаете, Павел Геннадьевич, - признался он, все-таки трогая того за руку, - а я ведь по своей глупости и высокомерию совсем не задумывался над тем какой вы есть человек. Вы уж простите меня, дурака старого.

- Ну, что вы, товарищ Верховный, - залился маковым цветом лица каптри, - я же все понимаю, у вас и без того забот выше всякой меры. А сейчас и тем более. Просто, в целях повышения безопасности, я попросил бы вас как можно скорее отдать распоряжение об изготовлении еще двух экземпляров устройства.

- Непременно. Как только прибудем на место, вы мне еще раз напомните об этом. Кстати, а с кем я должен связаться по этому поводу, не подскажете? С "Росатомстроем" или "Росспецтехом"? А то я как-то подзабыл, кто курирует изготовление подобной техники.