Разрыв. Этот длинный, длинный день

Капитаны дружно положили авторучки на стол. Видя, что Афанасьев, ошарашенный до глубины души, не в состоянии сформулировать и тем более озвучить, что-либо подобающее данному моменту, Рудов решил взять в свои цепкие руки ход дальнейшей беседы:

- Потрудитесь объясниться, Дмитрий Витальевич, - проскрежетал он голосом несмазанной телеги.

- Поясняю. Вот уже без малого три года, как меня завербовала японская разведка, которой я поставляю сведения о мобилизационных ресурсах Дальнего Востока.

К этому времени первый шок, от услышанного, у Афанасьева уже начинал проходить, и он тяжко сняв очки с носа, стал покусывать их дужку. Он знал за собой эту странную привычку - покусывать дужки очков, в минуты напряженного сомнения, но ничего с этим поделать не мог. В глазах его плавала горечь.

- Уж от кого-кого, а от тебя я не ждал такой пакости, Виталич, - проговорил он, глядя в глаза стушевавшегося главного тыловика. - Как же ты так?! Что послужило мотивом? Чином тебя обнесли или довольствием обидели в чем?!

- Нет, товарищ генерал армии, - и тут Булдаков на миг запнулся, - или мне уже нельзя произносить слово "товарищ"?

Афанасьев вяло махнул рукой: "мол, поступай, как знаешь, покудова", а вслух произнес:

- Расскажи все как есть. С самого начала.

Все собрание, уставилось на, теперь уже, без всяких сомнений, бывшего Героя России, а в руках Тучкова появился блокнот и авторучка.

- Да, все как в шпионских фильмах, - махнул тот рукой, - ничего интересного. Все уже, наверное, в курсе про мои проблемы по мужской части после ранения? По каким только врачам не ходил, к каким только бабкам не обращался. Все без толку. Не получалось у меня с детьми, хоть ты тресни. И тут Господь видно сжалился. Я уже в чинах ходил, когда он сподобил наградить сыном, мне-то уже далеко за сорок было. Ну и как водится с каждым "поскребышком", ничего для него не жалели с женой. Вот и вырастили, значит на свою голову. Три года назад исполнилось чадушке 18 лет. Пристал "купи, да купи" машину", да не абы какую, а показовитее. Сам-то ни учиться, ни работать не желал. Ну, ин ладно. Думаю "куплю, пусть дурь из головы может выдует". Средства позволяли. Хорошую машинку купил - "порш-кайен". Он же, как с цепи сорвался - девки, гулянки, да пьянки. Мать все глаза выплакала, а ему паскуднику хоть бы что! Поэтому ничего удивительного, что однажды ночью, катаясь по Москве в непотребном виде с какими-то девицами, он сбивает насмерть прохожего. Мало того, что сбивает, да еще и скрывается с места происшествия. И домой явился, как ни в чем не бывало, только руки трясутся. Я и разговаривать не стал, турнул отсыпаться. Москва, хоть город и большой, а ничего не скроешь - телекамеры везде натыканы. В общем, утречком уже и пришли за ним. Как ни крути, а все ж таки кровиночка хоть и гнилая, а все равно родная. Еле уговорил дознавателей не поднимать шума, пока то, да се. Сам кинулся собирать деньги на адвоката, а то дали какого-то дежурного - ни рыба, ни мясо. Не то, чтобы уж самые последние деньги. Тоже ведь и сам грешен. Пока искали адвоката, там чехарда какая-то непонятная со следователями началась. Стали они от одного к другому дело отфутболивать, будто замараться опасались или еще чего. В конце концов, передали дело какому-то старшему по особо важным делам. Фамилия еще интересная у него - Самусь. Имя и отчество позабыл.

При упоминании фамилии следователя, Тучков сделал в блокноте одному ему известную пометку и переглянулся с Барышевым. Тот слегка кивнул головой, видимо, с чем-то соглашаясь. А Булдаков, тем временем, продолжал:

- Этот вот Самусь, вызывает меня к себе для опроса в качестве свидетеля или еще там кого, я в их судейских делах не очень-то. И в беседе со мной, задает массу не относящихся к делу вопросов, так что я уже злиться на него стал. А в конце беседы советует самого лучшего в Москве адвоката - Генри Плотника. Даже визитку его дал мне, самолично. Я бегу к адвокату. Он уж, как будто бы и ждал меня. Нисколько не удивился и про дело даже расспрашивать не стал, словно это ему и не обязательно знать. Я в горячке-то и не сообразил сразу, что они - одна шайка-лейка. И выкатывает мне этот крючкотвор от "крапивного семени" сумму в 250 тысяч.

- Что так мало-то? - раздался голос откуда-то с задних рядов.

- Ага. Мало. 250 тысяч, да только не рублей, а долларов.

- Это сколько же будет по курсу 2017 года? - поинтересовался Рудов, всем телом облокачиваясь на стол.

- В районе пятнадцати миллионов.

- Если сам Плотник, то это еще по-божески! - со знанием дела опять вылез кто-то.