Разум и Бездна

–Время начинать. Светочи синхронизированы…

–Я боюсь, – прошептала Анна. Она беспрестанно озиралась, словно выискивая в черном небе неведомых монстров.

–Отец! Включай соединение!

Юлий первый протянул руки и крепко сжал ладони Веры и Иосифа. Затем все остальные тоже соединили руки. Светочи, надетые на головах всех членов экипажа, мелко завибрировали и вдруг начали сверкать в очень быстром синхронном ритме. Все почувствовали головную боль, Вера и Анна протяжно застонали.

Внешне ничего не изменилось – Юлий по-прежнему видел ледяную поверхность астероида и космические челноки под угольно-черным небом. Но внутри его головы – и внутри всех остальных членов экипажа – происходило удивительная трансформация. Каждый из них ощутил мысленное соединение своих мыслей и эмоций с четырьмя сознаниями стоящих рядом. Это было не полное проникновение разумов, а как бы соприкосновение, контролируемое одним входным и выходным каналом. Каждый чувствовал, что его мысли и чувства пятикратно умножились, но внутренний мир каждого оставался при нем. И еще в этом объединении существовала главная воля, доминирующая сила, способная сконцентрировать этот общий разум в один ментальный посыл. Этой доминантой, согласно проведенной Отцом перенастройкой светочей, был Юлий. Именно он теперь управлял коллективной мысленной силой экипажа.

“Так. Надеюсь, получится!” – подумал он, чувствуя, как его мысли транслируются всем остальным и направляют их. Он ощущал эмоции остальных – тревогу Веры, подавленную ярость Иосифа, едва сдерживаемый ужас Анны и гордое, фанатичное любопытство Яна. Их сознания казались ему его внутренними мыслями, фантастическим образом обособленными от него самого. Теперь нужно было заставить их всех мыслить одинаково.

Юлий сконцентрировал всю свою волю и постарался, чтобы его мысль “звучала” наиболее громко, стала единым голосом всей группы.

“Мы обращаемся к Разуму, обитающему здесь, в этом пустом пространстве Вселенной! Кто бы ты ни был, мы зовем тебя!”

Юлий ощущал хор мыслей своих собратьев, почти синхронно вторящий его внутреннему голосу. Это доставляло ему одновременно сильную головную боль и ощущение непередаваемого творческого удовольствия, словно он дирижировал оркестром.

“Мы путешественники из далеких областей Вселенной, из мира где много света и материи. Мы не желаем зла. Мы хотим понимания.”

–Регистрирую внезапные помехи на всех сенсорах! – раздался голос Отца.

Юлий тотчас же перестал звать и сосредоточился на том, чтобы успокоить взметнувшийся эмоциональный шквал, главным образом порождаемый разумами Анны и Иосифа. Это оказалось сделать очень непросто – сплетение животного страха и отчаянной, порождаемой тем же страхом, агрессивной ярости, было похоже на моток колючей раскаленной проволоки, распирающей разум изнутри. Но понемногу, без слов, с помощью успокаивающих мысленных “объятий” Юлию удалось восстановить относительный порядок.

“Мы не одно существо”, – снова произнес он, концентрируя общие силы в одном посыле. – “Нас пятеро. Пятеро существ, каждое с отдельным сознанием. Мы путешествуем внутри жилища из немыслящей неживой материи. Мы – исследователи. Мы жаждем знания об этой территории. Мы никому не желаем зла”.

Произнеся эту мысленную фразу, Юлий слегка смутился, не будучи уверенным в том, что гипотетический разум Войда знает различие между добром и злом, между живым и неживым. Однако, размышлять уже не было времени: события стали развиваться с нарастающей быстротой.

Послышался гул, уже знакомый каждому из них. Такой же звук приходил одновременно с появлением Кашалота из иллюзорного Океана.

–Феномен вблизи “Атлантиды”, – доложил Отец, и даже в его компьютерном голосе прозвучал страх.

Вся пятеро одновременно подняли головы и посмотрели в черное пространство прямо над ними. Там, на неопределенном расстоянии – но явно близко – присутствовало нечто, не поддающееся точному описанию человеческим языком.

Юлий понимал, что видит проявление разума, мыслящее существо, которое в этот момент изучает его самого – но при этом не мог передать словами то, что он видит. Можно было приближенно назвать это явление “мерцающей темнотой”, каким-то искажением зрения, формирующем размытую область неправильной овальной формы. Больше всего это походило на клочковатое баргово-черное пятно, которое остается в поле зрения при закрытых веках после того, как слишком долго смотришь на солнце или лампу; но в этом видении непостижимым образом ощущались симметрия, разумное построение… и даже гармония. Ужасное и прекрасное одновременно, вызывающее необъяснимый панический страх на рефлекторном уровне… и в то же время величественное, огромное и наполненное разумом.

Юлий не мог объяснить, почему в его сознании появлялись именно эти характеристики для привидения, которое он видел над своей головой. Только максимальная сила воли помогала ему в эти моменты оставаться на месте. Подсознание и инстинкты громко требовали тотчас же разорвать контакт с остальными и бежать; а Иосиф, и особенно Анна, вообще были на грани бесконтрольной паники.