Читаем Разум и чувства полностью

Чтобы передать, те чувства, которые испытала в Бартоне миссис Дэшвуд, когда получила письмо от своей старшей дочери, надо представить переживания Марианны и Элинор вместе, взятые, и это будет лишь малая часть тех страданий, которые выпали на долю их матери. Ее разочарование в Уиллингби было не менее болезненным, чем у Марианны, а чувство оскорбления – больше, чем у Элинор. Она писала своим дочерям едва ли каждый день. В своих посланиях мать пыталась утешить и поддержать Марианну, и верила, что всё у нее еще сложится. Затем призывала ее не падать духом. Каким огромным должно было быть горе Марианны, если ее мать взывала ее к мужеству! И требовала не прощать нанесенных обид!

Миссис Дэшвуд скучала по дочерям, но вопреки своим материнским чувствам, решила, что для Марианны будет лучше жить где угодно, но только не в Бартоне, где все, чтобы она не видела, сразу же напоминало ей о счастливых днях с Уиллингби. Поэтому она посоветовала своим девочкам, всеми возможными способами, продлить свой визит к миссис Дженнингс, срок которого не был заранее оговорен, но согласно правилам приличий, не мог быть дольше пяти или шести недель. Разнообразие лондонской жизни должно было отвлечь Марианну от грустных мыслей, которые неизбежно будут дерзать ее в Бартоне. И это был, пожалуй, тот редкий случай, когда все три дамы сошлись во мнении.

Мисс Дэшвуд считала, что в Лондоне Марианне будет сложней встретить Уиллингби, чем в Бартоне. Ведь теперь все ее друзья, порвут с ним всякое знакомство. Специально их никто сводить не станет, по недосмотру такая встреча вряд ли произойдет, случайная встреча в городской суете еще менее вероятна, чем в глуши Бартона, куда после скорой свадьбы обязательно приедут погостить новобрачные и, наверняка, остановятся по соседству в Алленхэме. У нее была и другая причина, чтобы ее девочки оставались в Лондоне, ее приемный сын собирался с семьей приехать в город в середине февраля, и мать семейства искреннее желала, чтобы родственные узы не прерывались.

Марианна не стала спорить с матерью, хотя единственное, чего ей сейчас хотелось – выплакаться у нее на груди. Она считала, что только материнская доброта сможет исцелить ее от сердечного недуга, а шумное лондонское общество вряд ли даст ей того покоя, которого так хотела ее душа.

Впрочем, она утешала себя тем, что несчастье одной сестры может обернуться радостью для другой. Элинор же наоборот, согласна была задержаться здесь еще и даже, о ужас, встретить Эдварда, лишь бы Марианна как можно дольше не возвращалась в Девоншир.

Ее искренние старания уберечь сестру от каких-либо упоминаний о Уиллингби не прошли даром. Ни миссис Дженнингс, ни сэр Джон, ни даже миссис Палмер при ней о нем никогда не вспоминали. Элинор хотела бы, чтобы эта тактичность иногда касалась и ее, но тщетно. Как только Марианна выходила за дверь, на старшую мисс Дэшвуд обрушивался поток всеобщего негодования по отношению к Уиллингби.

Сэр Джон отказывался верить своим ушам! Человек, о котором он знал только хорошее! Весельчак и отменный наездник! Оказался такой подлец! Нет, это просто немыслимо! Пусть отправляется к дьяволу, туда ему и дорога. Он больше ему слова не скажет, где бы они ни повстречались, да ни за что на свете! Даже в бартонской роще в засаде на птиц, хотя бы они два часа ждали там бок о бок! Какой негодяй! Какая подлая собака! А ведь когда они в последний раз виделись, он предложил ему выбрать любого щенка своей суки Шалуньи! И вот, нате вам!

Миссис Палмер тоже была возмущена. Она грозилась порвать все приглашения, которые получит от него и, по ее словам, была очень рада, если бы вообще не была с ним знакома! Как она счастлива, что имение Комб-Магна находится так далеко от Кливленда! Но это ничего не значит, что они так далеко живут друг от друга, она так просто это не оставит, и всем своим знакомым расскажет, какой он бездельник!!!

Остаток душевных сил миссис Палмер был направлен на обсуждение всех деталей предстоящей свадьбы мистера Уиллингби, что она и сделала с Элинор. Она скоро сможет сказать, какой каретный мастер сделает новый экипаж, чьей работы был медальон мистера Уиллингби, и в каком магазине могли видеть платье мисс Грей.

Только леди Миддлтон выражала свое негодование молча, и это радовало Элинор. Всегда приятно в такой ситуации, когда в кругу друзей найдется кто-то, кому ты совершенно безразличен. И это как раз тот случай, когда для здоровья сестры лучше всего, когда о нем вообще не спрашивают.

Свое мнение леди Миддлтон выражала редко, всего один и два раза в день, но метко. Она ни с того ни с сего вдруг произносила одно слово: «Жуть!» и снова погружалась в свой богатый внутренний мир. Благодаря этой редкой деликатности леди сохранила прекрасные отношения с сестрами Дэшвуд, которые по-прежнему бывали у нее, и подумывала добавить блеска своим званым вечерам, вопреки мнению сэра Джона, пригласив сразу же после свадьбы миссис Уиллингби, чье влияние гарантировало не последнее положение в обществе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Sense and Sensibility-ru (версии)

Чувство и чувствительность
Чувство и чувствительность

Романы Джейн Остин стали особенно популярны в ХХ веке, когда освобожденные и равноправные женщины всего мира массово влились в ряды читающей публики. Оказалось, что в книгах британской девицы, никогда не выходившей замуж и не покидавшей родной Хэмпшир, удивительным образом сочетаются достоинства настоящей литературы с особенностями дамского романа: это истории любви и замужества, но написанные столь иронично, наблюдательно и живо, что их по праву считают классикой английского реализма. «Гордость и гордыня» – канонический роман о любви, родившейся из предубеждения, однако богатый красавец-аристократ и скромная, но умная барышня из бедной семьи изображены столь лукаво и остроумно, что вот уже третий век волнуют воображение читателей, а нынче еще и кинематографистов – это, пожалуй, самая экранизируемая книга за всю историю кино. При выпуске классических книг нам, издательству «Время», очень хотелось создать действительно современную серию, показать живую связь неувядающей классики и окружающей действительности. Поэтому мы обратились к известным литераторам, ученым, журналистам и деятелям культуры с просьбой написать к выбранным ими книгам сопроводительные статьи – не сухие пояснительные тексты и не шпаргалки к экзаменам, а своего рода объяснения в любви дорогим их сердцам авторам. У кого-то получилось возвышенно и трогательно, у кого-то посуше и поакадемичней, но это всегда искренне и интересно, а иногда – неожиданно и необычно. В любви к «Гордости и гордыне» признаётся журналист и искусствовед Алёна Солнцева – книгу стоит прочесть уже затем, чтобы сверить своё мнение со статьёй и взглянуть на произведение под другим углом.

Джейн Остин

Зарубежная классическая проза

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное