Разум – на службе у Бога или дьявола? Почему мы веками строим рай, а получаем ад? Психологическое исследование

Разум занимает ведущие позиции в этике, религии, философии, педагогике, системе общественных отношений, отношениях с природой, технической сфере, материально-бытовом обустройстве жизни. Но это – победы во внешнем мире, активность разума внутри человека чаще дает обратный результат. «Нельзя не признать, однако, – пишет А. Швейцер, – что люди века рационализма мельче своих дел. Конечно, у каждого из них есть свое лицо, но их индивидуальностям не хватает глубины… Поэтому столь поразительно сходны между собой люди того времени. Все они пасутся на одном пастбище» (158, 143). Это – люди с «плоским оптимизмом и наивной моралью». Видимо, подлинные глубины в человеке открываются не с помощью разума, более того, господствующая разумность эти глубины лишь закрывает.

По словам О. Шпенглера, на основании интеллектуальных представлений жизнь начинает выстраиваться «целесообразно» и «разумно». «Чувствуется что-то искусственное, бездушное, полуистинное во всех этих измышленных системах…», которые «не есть отражение жизни на познание, а отражение познания на жизнь» (161, 522). Жизнь «становится неорганической, бездушной, подчиненной опеке рассудка», «качество заменяется количеством, углубление – распространением». Мышление древнего мира заменяется «интеллектуальной проституцией» в речах и проектах (161, 535).

Доисторический человек оглядывался на золотой век, подспудно чувствовал его веяния. Цивилизованный рационалист «весь предан исторической заботливости» о будущем, в сравнении с которым даже райское блаженство прошлого и настоящего достойно презрения (161). Древнему человеку достаточно было познать жизнь такой, какая она есть, и полюбить ее, приспособиться к ней. Человек Нового времени возомнил, что может и должен творить жизнь. Чем мучительно – для себя и окружающего мира – занимается в течение большей части своего исторического бытия. Только к концу ХХ века человечество постепенно начинает осознавать трагизм одностороннего рационалистического доктринерства и навязываемого им понимания жизни.

Разум в учениях Декарта, Канта, Гегеля хотя и оттесняет на второй план веру, но сам все же остается имеющим истоки в трансцендентном, божественном. Это – «Богом дарованный разум». Они не допускают естественного, происшедшего в силу развития материи возникновения мышления и сознания. Спиноза, за ним Маркс «приземляют» разум, делают его продуктом истории и общественных отношений; и этим еще больше возвеличивают его как полностью самостоятельного земного бога. Данное представление очень скоро становится преобладающим, и уже с ним человечество вступит в ХХ столетие – век Разума и Науки.

1.4. Разум во все времена критиковали не менее широко и убежденно, чем в него верили

Единственной реальной историей мышления оказалась история беспрерывных покаяний и признаний в бессилии.

А. Камю

Критическое отношение к разуму и его чрезмерной активности имеет столь же долгую историю, как и вера в исключительные возможности этой человеческой способности. Еще ветхозаветный Экклезиаст предупреждал: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познание, умножает скорбь»; рассудок находится в непримиримой оппозиции к сердцу и душе человека, следовательно, является препятствием на пути к Богу. Экклезиасту вторит миф об Эдипе: острие мудрости всегда обращается против мудреца. Стремление познать истину с помощью разума бесперспективно, утверждает древнекитайский философ Лао-цзы. Одна из его заповедей гласит: «Чем больше знаешь, тем меньше знаешь». Недоверием к разуму наполнены все древние духовные учения Востока. В дзен-буддизме говорится о рабстве, которое исходит от разума – он сковывает человека, душит его разного рода шаблонами, установками, конечными знаниями, заволакивает духовный горизонт; пользуясь разумом, человек невольно оказывается в интеллектуальной ловушке (Д.Т. Судзуки). Даосы то состояние, в котором мы оказываемся, доверившись разуму, называли Великим Сном, а уход из-под власти разума – Великим Пробуждением. Отражая существующее на Востоке сомнение в возможностях разума, Шри Ауробиндо пишет: «Нет ничего доступного уму, чего нельзя было бы сделать лучше при полной неподвижности ума и в безмолвии, свободном от мысли» (132, 256).