Разум нужен всем

– За дело. Придурка одного табуреткой по кумполу вмазал.

– Жалко.

– Кого жалко, придурка или Дуду?

– Дуду.

– Ничего, всё перемелется. Ему не впервой. Так, что же у тебя случилось? Ты, вижу, не горлохват. Давно здесь чалишься?

– Нет, вместе с Дудой нас сюда доставили.

– И всё же, в чём нужда?

– А ты кто?

– Лютик, бешеный я. Слышал обо мне?

– Да, Дуда говорил. Тут один волосатик всё время пытается меня гнобить. Хрящ его кликуха.

– А-а, знаю такого. Ты что, не можешь от него отмахнуться?

– Крыша у него надёжная.

– Ладно, побеседуем. А ты подходи, если что. Ты мне нравишься. Не люблю, когда малолеток обижают.

– Хорошо.

Лютый пошёл к своим блатнякам, а Митяй с благодарностью смотрел ему вслед. Впервые за время своей отсидки, Митяй почувствовал некоторое участие в его судьбе. Ничего конкретного Лютый ему не обещал, да и в словах не чувствовалось особой нежности, но предложение о покровительстве доставило Митяю настоящее удовольствие. Он смело зашагал в свою камеру, где снова встретится с ненавистным Хрящом.

Через два дня сидел Митяй на своей полке, когда к нему подошёл Хрящ. Митяй приготовился дать ему отпор, но Хрящ протянул ему руку и сказал:

– Ну, что, покорешуемся?

Неожиданно миролюбивый тон и ещё более неожиданное предложение поставили Митяя в тупик. Подготовленный им словесный и физический запас сопротивления трудно было сразу погасить и повернуться навстречу мирному предложению.

– А что тебе надо?– не враждебно, но ещё и не дружески, не громко произнёс Митяй.

– Хочу быть твоим корешком. Вместе же баланду хлебаем.

Глядя на тощего и неприятного, с крысиным выражением лица, Хряща, Митяй не мог так сразу проникнуться к нему уважением. Но, всё-таки, на мировую он согласился.

Ещё через день Митяй снова встретился с Лютиком. Он поблагодарил его за содействие в сглаживании конфликтной обстановки в камере Митяя и спросил, что нужно Лютому взамен?

– Да что возьмёшь с баклана? На воле сочтёмся. Мне Дуда говорил, что тебе год впаяли.

– Год с хвостиком.

– Ну, вот и хорошо, а мне осталось тринадцать годиков, так, что немного у нас впереди. До встречи на воле, а ты к тому времени подрастёшь.

Митяй грустно улыбнулся и сказал:

– Да, время бежит, не успеешь оглянуться, – почувствовав глупость сказанной фразы, Митяй долго и жалостливо смотрел на Лютого. Он сейчас не вспоминал о мокрухе Лютого и видел в нём только доброго и отзывчивого человека. Митяю хотелось поддержать Лютого и этим отблагодарить его за проявленную заботу.

Когда Дуда вышел из карцера, на прогулках удавалось встречаться втроём: Лютый, Дуда и Митяй. Они все были разные и, видимо, только общая, временная, печальная судьба сближала их.

Постепенно Дуда стал отходить и меньше общаться с дружками, а Лютый с Митяем, наоборот, несмотря на разницу в возрасте, стали почти неразлучными друзьями, если можно назвать дружбой десятиминутное общение в тюремном дворе.

19

После урока истории, проведённого Серёжей с помощью мыслетрона, ребята были в восторге. Они вспоминали все мелочи и делились впечатлениями, как о преподавателе, то есть о Серёже Умарове, так и о том материале, который Серёжа рассказывал им на этот раз. Никто, ни один из учеников, не обратил внимания на то, что они слушают учителя, а его самого за столом нет. Трудно даже представить общую картину в классе, когда учителя нет, а ученики его слушают и, наверное, видят тоже. Хотелось бы отметить ещё одно удивительное явление. Тот материал, который им читал учитель с помощью мыслетрона, в голове укладывался сам собой. Без какого-либо напряжения или повторения, всё, слово в слово, запоминалось и хранилось в мозгах восьмиклассников. И это сочетание увлекательности и интереса с лёгкой запоминаемостью всего, что они услышали от Сергея Вадимовича, заставляло учеников влюбиться в историю и с нетерпением ждать следующих уроков.

Учителя школы недоумевали, как этот малолетний учитель, фактически ещё и сам ученик, за два-три урока сделал предмет истории самым почитаемым, а всех учеников – отличниками. Только Николай Алексеевич, посетивший однажды урок истории и, увидев в работе Сергея Вадимовича, прочувствовал всё происходившее, но не мог понять суть всего этого явления. Он только одного желал, чтобы районный отдел образования разрешил малолетнему Сергею Умарову вести уроки истории, а, может быть, и не только их, в восьмом классе и, чтобы сам Умаров захотел это сделать.

Вова, присутствующий на последнем уроке истории, и, видя реакцию класса, сначала гордился своим братом: «Вот, что значит Умаров, – думал он, – как говорится – знай наших».

Однако, на следующий день и, особенно, ещё через день, когда ученики, одновременно с похвалой Сергея, стали снова подтрунивать над Володей, у него это вызывало недовольство, и он, как мог, сначала отшучивался, потом стал отбиваться от них, «огрызаться».

– Забрал Серёга у тебя часть мозга, Вовочка.

– Лучшую часть он взял, а что похуже – тебе оставил.

– А, может быть, у папы с мамой не хватило материала на двоих, пришлось только одному его выделить.

– Надо было родиться первым, тогда тебе больше бы досталось.