Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Юм утверждал, что причинные связи мы слышим и видим ежедневно, например когда наблюдаем камень, разбивающий окно, слышим звон колокола, по которому ударяет звонарь, но все, что мы ощущаем на самом деле, это только последовательность: А следует за В, а не А вызывает В. Если бы Юм ошибался, то не существовали бы мультфильмы: чтобы изобразить Багза Банни жующим морковку, художникам бы пришлось добавлять не только звуковую дорожку с громким хрустом, синхронизированным с зубами кролика, но и что-то вроде причинной дорожки, которая показывала бы, как зубы Банни, смыкаясь, вызывают, а не просто предшествуют, исчезновению половины морковки и громкому хрусту, который мы слышим. Но нужды в этом, конечно, нет. Определенной последовательности кадров в фильме вполне достаточно, чтобы создать впечатление причинности. Однако, считал Юм, впечатление причинности, которое мы ощущаем, идет изнутри нас, а не извне; оно является результатом привычки к предположениям, которая укоренилась в нас благодаря долгим часам бодрствования. (Юм полагал, что привычка предполагать имеет выученное происхождение, из детства, однако современные исследования показывают, что мы рождаемся с неким автоматическим ощущением причинности, типа рефлекса, и готовы «видеть» причинность всякий раз, как наши органы чувств сталкиваются с правильной последовательностью стимулов.) Мы запрограммированы, увидев А, ожидать В, и когда В случается, – это главный тезис Юма, – мы приписываем наши перцептивные реакции неким внешним причинам, которые переживаем непосредственно тем или иным образом. (Мы думаем, что видим, как зубы кролика Банни вызывают уменьшение морковки.) На самом деле мы погружаемся в иллюзию, интерпретируя наши сбывающиеся ожидания В как что-то, поступившее из внешнего мира. Юм назвал это явление «великой склонностью разума распространяться на внешние объекты» (Hume, 1739, I: xiv). Этот «привычный переход» нашего разума служит источником нашего чувства причинности, свойства «восприятия, а не объектов», и, добавлял философ, «это искаженное понимание настолько присуще разуму», что от него невозможно избавиться. Оно распространено и в наши дни в виде неосознанного предположения, что все воспринимаемые нами вещи приходят исключительно извне.

Распространены и другие представления, которые нуждаются в применении странной инверсии Юма: сладкий вкус – неотъемлемое свойство сахара и меда, заставляющее их любить; чья-то внешняя сексуальность порождает наше желание, содержащийся в шутке юмор заставляет нас смеяться (Hurley, Dennett, Adams, 2011). Упрощая, можно сказать, что в этих примерах причины и следствия нашей картины мира меняются местами в картине научной. Вы не найдете никакой сладости в молекуле глюкозы; вместо этого нужно смотреть на устройство мозга любителей сладкого. Именно реакция нашего мозга заставляет «нас» (в картине мира) «проецировать» иллюзорное свойство в (ощущаемый нами) мир. Структурные и химические свойства глюкозы – имитируемые также сахарином и иными подсластителями, – порождают сладость как реакцию нашей нервной системы, однако «внутренняя субъективная сладость, которой я наслаждаюсь», не является воссозданием или моделированием этих химических свойств в нашем сознании, это не какое-то особенное качество нашего нефизического разума, предназначенное для украшения ощущаемых нами свойств внешнего мира. Это вообще не свойство, это просто удобная иллюзия. Наш мозг обманывает нас, убеждая, что у некоторых продуктов есть восхитительное, но не поддающееся описанию качество: сладость. Мы можем ее распознать, вспомнить, мечтать о ней, но не можем описать: она невыразима и не поддается анализу.

Нет более удобного слова, чем «проекция» для описания этого эффекта, но, конечно, все мы понимаем, что это только метафора; цвета в буквальном смысле не проецируются (как в слайд-проекторе) на поверхность (бесцветных) объектов, в точности как идея причинности не телепортируется в точку столкновения бильярдных шаров. Мы используем упрощенный термин «проекция» для метафорического обозначения разницы между ощущаемой и научной картинами, однако какова истинная цепь событий? Что на самом деле происходит в научном образе мира? Большинство ответов можно получить, как я думаю, из прогнозного кодирования, которое мы уже рассмотрели кратко в главе 8. (Как сознание обнаруживает собственные возможности?)