Разумное земледелие

«Богородская землица»

А начну я с детских воспоминаний, которые имеют прямое отношение к нашему предмету.

Это были тяжелые годы Великой Отечественной войны. В деревнях народ жил в основном за счет того, что получали с огородов. И всякий раз, когда закладывали в погреб картошку, моя бабушка Марфа и ее старшая дочь тетя Васена находили в нем местечко для того, чтобы пристроить корзину с «Богородской землей».

Земля была как земля, обычная, огородная. И накапывали ее рядом с калдой — отгороженным двориком перед коровником, где выгуливалась летом корова. Ее навоз из калды перекидывали за изгородь, чтобы потом разносить по огороду. И вот эту–то пронавоженную землицу и клали в корзину, называя ее «Богородской».

Однажды, когда мне впервые поручили накопать за калдой "Богородской" земли, я спросил: "А зачем брать червивую землю? Лучше набрать ее с морковных грядок". Помню, как тетя Васена удивилась такому моему выступлению и, усевшись на ведро, позвала бабушку.

— Мам, ты слышишь, что Юрка–то говорит?

Бабушка слышала. Она перестала копать картошку, воткнула в землю лопату и, повесив на черенок свою косынку, принялась расчесывать гребенкой седые волосы, глядя при этом в какую–то только ей видимую даль.

— Освященная земля. Когда мы с твоим дедушкой Василием построились тут, из Петровского батюшка приезжал. Обошел он все избы хутора, осветил их.

— И колодец?

— И колодец, и все постройки, и огороды. Вышел вот сюда и сказал: "Хорошая земля вам досталась, береги ее, молодка. Я ее осветил, а ты с этого места каждую осень набирай землицы, сколько можешь отнести, корзину или поболе, и храни ее вместе с картошкой в погребе. А весной, перед тем как начнешь копать грядки, разбросай сбереженную землицу, да молитву во славу Богородицы прочитай. Вот и будет у вас господняя благодать всегда. У других может ничего не вырасти, а вы всегда с урожаем будете".

Глянув на меня, бабушка, улыбаясь лукаво, добавила:

— Сколько морковки перетаскал с нашей грядки, когда ее ни у кого еще не было?

— И у Сморчковых тоже было всегда много морковки. И у Гориных, и у.., — начал я, было, перечислять всю нашу родню.

— Потому и было, что у них тоже освященная земля.

— А у Суриных почему не святая земля?

— Приезжие они, — встряла в разговор тетя Васена. — И церкви в Петровском теперь нет, некому святить. Их агроном учит.

— У Суриньгх вот такая морковка, — я показал мизинец. — Давайте я им тоже накопаю священной земли и отнесу.

Бабушка молчала, уставившись на меня, не зная, что сказать. Выручила ее тетя Васена. Она порывисто поднялась, обняла меня за плечи и стала объяснять, что наша земля все равно не поможет Суриным, потому что они не веруют в Бога и не станут ни хранить эту землю, ни вносить ее на грядки, и вообще обсмеют меня, а то еще и в школу донесут, что пионер верит в бабушкины сказки. Последний довод оказался для меня самым убедительным и надолго пресек мой порыв по раздаче "Богородской земли".

До зрелых лет я не понимал, в чем секрет "Богородской земли", почему она прибавляет урожай.

Со временем сообразил, что батюшка был человеком большого ума. Землю–то он освятил около калды, принавоженную, значит, наполненную живым веществом. И вряд ли чего добился бы, если бы стал объясняя моей безграмотной бабушке о роли бактерий в формировании урожая. Он по–своему, верой, спасал наш хутор от голода. Так, наверное, и было.

Но зачем хранить в погребе эту землю? Разве мало бактерий в самой земле, в каждом наперстке которой, как пишут, их больше, чем жителей в Москве?

Встреча с Пономаревым, участие в его экспериментах невольно воскресили былое, и я рассказал ему эту мою историю. Он посмеялся и сказал, что у них в роду женщины тоже так делали, а мужикам–пшеничникам баловаться было не с руки. В заботах о большом хлебе страны Пономарев искал нечто такое, что сразу решило бы все проблемы. И, как ему казалось, нашел — бурый уголь. Мы завозили ангренский бурый уголь, молотками дробили его в порошок и этим порошком пересыпали соломенно–лиственную массу, затем все это вносили в почву под урожай будущего года.

— Уголь для бактерий, как сахар для людей, — повторял Петр Матвеевич. — И даже полезнее. В нем не только углерод, но и водород, кислород, азот, сера и все остальные элементы, необходимые для жизни растений. Юрочка, это клад. Бурый уголь спасет Россию от голода.

Я верил ему. Не верить было нельзя, когда я видел результаты: из одного зернышка вырастало по 40–50 стеблей пшеницы. Листья — почти в два пальца шириной, стебли толстые, крепкие. Колосья туго набиты крупным зерном. Вот он — фантастический урожай, в выращивании которого и я принимал участие.