Разушенный мальчик (ЛП)

— Ты ненавидела меня? — тихо спрашивает он. — Ты думала… может быть, что я… сломался? — он смотрит на меня широко раскрытыми голубыми глазами, и его взгляд так уязвим, что у меня в груди что-то щемит. Как и в ту ночь, когда я бежала вниз по лестнице, пытаясь найти его, успокоить его кошмары, я чувствую прилив защитных чувств к нему, которые, кажется, я никогда не чувствовала ни к кому другому, кроме Джеремайи Рейна.

— Что? — спрашиваю я его, качая головой, мои губы дрожат. — Конечно, нет. Ты никогда не думал так обо мне…

— Это не так, — быстро говорит он, и я сдвигаюсь вперед, тоже становясь на колени, так что наши ноги прижимаются друг к другу. — Ты не сломлена. Ты идеальна, Лилит. Ты чертовски идеальна для меня. Я просто… не знаю, почему тебе понадобилось так чертовски много времени, чтобы понять это.

Я до сих пор не поняла.

— Я не заслуживаю тебя, — говорю я вслух, именно то, о чем думаю. — Я не думаю, что я… — я запнулась, когда слова Джеремайи застряли у меня в голове. «Я никогда не хочу, чтобы ты забыла, что ты заслуживаешь этого. Моей любви. Его любви»

— Ты думаешь, что из-за того, что случилось с тобой, что они сделали с тобой, я не буду твоим до конца нашей гребаной жизни? — он дергает меня вперед, перекидывает ноги через кровать, его ступни ударяются об пол, когда он притягивает меня в свои объятия, обнимая меня так же, как это делал Джеремайя.

В последний раз, когда я его видела.

— Не заблуждался, малышка, когда мое время закончится… твое тоже — его рука подходит к моему горлу, другая обхватывает мою спину, когда он прижимает меня к себе, мои ноги свесились через его колени. Его пальцы смыкаются вокруг меня, и он целует меня, долго и крепко, его зубы вытягивают мою нижнюю губу. — И пока этот день не наступит, ты, блядь, застряла со мной, малышка.

Я целую его в ответ, сидя прямо, мои руки обвивают его шею, пока он крадет мое дыхание своим ртом, его пальцы на моем горле.

И когда его вторая рука проникает между моих бедер, проскальзывая под края моих шорт, я понимаю, что мы оба сошли с ума.

И я бы не хотела, чтобы было иначе.

— Не важно, что ты сделала, не важно, что ты делаешь, я был обведен вокруг твоего гребаного пальца с тех пор, как увидел тебя на том перекрестке, — говорит он мне в рот, его пальцы проникают в мою киску, когда я задыхаюсь, мои губы касаются его губ. — Единственное, о чем я, блядь, мог думать, это о том, когда же я смогу обрюхатить эту сумасшедшую сучку? — подушечка его большого пальца обводит мой клитор, пока я сжимаюсь вокруг его пальцев.

Его язык проникает в мой рот, но затем он толкает меня обратно на кровать, вытаскивая свои пальцы из меня, как будто он просто не может вынести, что это единственное, что есть во мне.

Он стягивает с себя боксеры, а я снимаю нижнее белье.

Я пытаюсь снять майку, но он хватает меня за запястье и толкает к подушкам.

— Нет, — говорит он, в этом слове чувствуется укус. — Если ты не хочешь, чтобы я вырезал это из тебя, малышка, не снимай майку, — но он отпускает мое запястье, берет в руки лямку майки и тянет, разрывая ткань с одной стороны, потом с другой, спихивая ее вниз, так что мои набухшие сиськи обнажаются, его руки скользят по ним, крутят и тянут мои соски.

Я задыхаюсь, моя спина выгибается, когда он поглаживает свой член, располагая его напротив моего входа.

— Ты никогда не должна была позволять другому мужчине прикасаться к тебе таким образом. Ты вообще не должна была позволять ему прикасаться к тебе, малышка, — шепчет он, его рука снова находит мое горло, и он впихивается в меня, не давая мне времени на адаптацию.

Он опирается на локоть, его свободная рука скользит по моему животу между нами, когда он трахает меня так сильно, что моя голова ударяется об изголовье.

— Это мой ребенок. Я и ты, Лилит. Это мы.

Он погружается в меня, его рука все еще на моем горле, другая направляется к изголовью, когда он наклоняется, кусает мою шею так сильно, что я вскрикиваю, мои руки тоже направляются к его горлу, пытаясь оттолкнуть его от меня.

Он не останавливается.

Я знаю, что у меня идет кровь.

Я знаю, что он чувствует мой вкус у себя во рту, и я знаю, что именно этого он и хочет.

Он отстраняется, выходит из меня, и я задыхаюсь от его потери, выгибаю шею, когда он скользит языком по моему телу, сосет мои соски, покусывает их.

Затем его голова оказывается между моих ног, его руки на моих лодыжках, когда я сгибаю колени, опуская ноги на кровать.

— Всегда такая чертовски мокрая для меня, — бормочет он, его слова касаются моей киски.

Я провожу пальцами по его волосам.