Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное)

Остальных всех разжаловали и загнали в штрафбат. Потом, я снова попал в плен к фашистам и постепенно добрался до самой Германии. Тут наши пришли, освободили и теперь, я снова служу, в тех же специальных частях. — Костя вдруг посмурнел и достал потёртый кисет. Он свернул самокрутку и, никуда не спеша, закурил.

Никто больше не проронил ни единого слова. Бойцы ещё посидели у затухающей печки и отправились спать. Григорий устроился на своём жёстком месте и вновь оказался рядом с весёлым рассказчиком. Парень не удержался и задал вопрос, который вертелся на языке у него:

— По-моему, на твоём старом кисете написано имя кого-то другого?

Костя достал видавший виды скромные мешочек и показал его парню. Тот прочитал вышитые гладью слова: «Любимому мужу Семёну от жены его Нины».

— Так уж случилось, что пока мы, все были в том окружении, я познакомился с этим молодым человеком. — Костя кивнул на кисет и продолжил: — Мы с ним ели из одного котелка и спали под одною шинелью. Мы договорись о том, что если погибнет кто-то из нас, то второй отыщет семью убитого друга и сообщит им о гибели родственника.

Так вот, через неделю, кухню мою разбомбило, и меня перевели обратно в пехоту. Потом наше отделение послали в разведку. Мы прошли по намеченному начальством маршруту и всё хорошенько проверили — немцев нигде мы не встретили.

Повернули назад, а на обратном пути нарвались на засаду. То ли фашисты нас сперва не заметили, то ли они подошли к этому месту позже того, как мы там побывали, никому неизвестно.

Одним словом, начался бой. На нашу беду, их оказалось раза в три больше, чем нас. Так что фрицы взяли нас в клещи. Да ещё и сзади в спину ударили. Деваться нам было некуда, и пришлось пробиваться вперёд.

Мы потеряли половину людей, но с огромным трудом всё-таки вырвались из опасной ловушки. Вроде совсем убежали от фрицев, и тут шальная пуля фашистов попала Сене в живот.

К этому времени, все остальные, и я в том числе, тоже получили ранения, но кое-как всё же двигались. Однако, сам понимаешь, тащить его на себе мы уже не могли. Он сразу всё понял и тихо сказал: «Уходите! Я вас прикрою!»

Я оставил ему запасную обойму к винтовке, и мы тут же ушли. Все хорошо понимали, что будет с ним дальше. Если он даже, не попадет немцам в руки, то не сможет дождаться помощи наших солдат. Слишком холодно было в тот день. Да и тяжёлая рана, вряд ли позволила выжить ему.

Прощаясь, он отдал мне кисет и напомнил о моём обещании. Так с тех пор, я его и ношу при себе. Надеюсь, что после войны, найду родных Сени и передам им эту скромную вещь. — Костя спрятал мешочек с махоркой в карман. Он повернулся на бок и тут же уснул.

Так они ехали изо дня в день. И вдруг, среди ночи, все разом проснулись от резкого сотрясенья «теплушки». Штрафники поднялись с мест и поняли, что поезд замер на месте. Оказавшийся у окошечка первым, Григорий глянул наружу.

Он разглядел, что большой эшелон замер на длинном и плавном повороте железной дороги. Причём он изогнулся таким хитрым образом, что из любого вагона был виден весь поезд. От паровоза, что шёл впереди, до тормозной площадки в самом хвосте. Вокруг было на удивление пусто.

Парень весьма удивился: «Почему мы застряли среди чистого поля?»

И тут он увидел, что одна из «теплушек», стоящая в середине состава, сильно дымится. Видно от тряски на стыках изношенных рельсов, дверца «буржуйки» открылась. Наружу выпали угли, и от них загорелись доски щелястого пола.

Скорее всего, все штрафник крепко спали и просмотрели пожар. Хорошо, что кто-то другой заметил яркое пламя. То ли тот особист, что стоял на посту, то ли кочегары взглянули на повороте в окно?

Одним словом, кто-то увидел сильный огонь, пробивавшийся сквозь стенки вагона, и эшелон затормозил. Охранники схватили пенные огнетушители, выскочили на невысокую насыпь и помчались к «теплушке». Они отомкнули замок и откатили в сторону широкую дверь.

Изнутри повалили клубы едкого дыма. Следом за ним, горохом посыпались полуживые бойцы. Содрогаясь от надрывного кашля, они мешками валились на землю. Все страшно хрипели и в приступе большого удушья остервенело царапали горло ногтями и разрывали одежду у себя на груди.

Энкавэдэшники открыли запоры ближайших вагонов. При помощи штрафников, охранники достаточно быстро потушили сильное пламя. К этому времени, наглотавшиеся дыма солдаты слегка отдышались. Вертухаи провели перекличку, и выяснилось, что не хватает одного человека. Они залезли в вагон и вытащили того бедолагу из-под низеньких нар.

Григорий сразу узнал щуплого и низкорослого, словно подросток, солдатика. За хрупкое телосложение и маленький рост, все штрафники его прямо в глаза, называли «сыном полка».

Скорее всего, когда разгорелся пожар, он проснулся от шума и увидел огонь. Он так испугался, что забился, как ему показалось со страха, в самое безопасное место, под нары. Там он задохнулся и умер.

Суматоха вскоре закончилась, и все погрузились в вагоны. Сильно кашлявшие и угоревшие немного бойцы, залезли в «теплушку», которая местами немного дымилась. Туда же внесли и тело погибшего молодого бойца.