Разведчики

…К Приморску Сухожилова подходила одна. Ее напарник, неунывающий, находчивый парень Сергей Науменко, погиб в перестрелке с патрулем. Их обнаружили, когда они пробирались оврагом вдоль шоссе. Сергей, передав ей рацию, сказал: «Уходи, я задержу». Вскоре Сухожилова услышала стрельбу. Пригибаясь, она некоторое время быстро шла оврагом вдоль шоссе в сторону Приморска. Перестрелка прекратилась, Сухожилова поднялась по откосу, раздвинула кусты, осторожно выглянула. До сумерек было совсем немного. Багровое солнце уже уползало за дальнюю гору. Последние его кроваво-красные лучи ложились на шоссе. И в этом зловещем свете из-за поворота выползли два фашистских танка. За ними шли автомашины с солдатами, потом мотоциклисты. Колонна двигалась медленно, не спеша, как показалось Сухожиловой, по-хозяйски деловито. Она закрыла глаза, вобрала голову в плечи. Ей чудилось, что вся эта громада ползет прямо на нее, подомнет под себя, раздавит.

Давно уже прошла вражеская колонна, а Сухожилова все еще лежала в кустах у шоссе, объятая страхом, окончательно опустошенная.

Бороться против этой силы? Нет, нет, она не может. Что же делать? Что? Потом пришло решение. Сухожилова сползла на дно оврага. Сбросила рацию, поспешно забросала ее камнями.

Ни на какие явки она не пойдет. Она переждет. Документы в порядке. Скажет, что идет с переправы, не успела эвакуироваться. Устроится в Приморске на работу. Дальше будет видно.

…На окраине города Сухожилову задержали полицейские. На первые же вопросы она ответила путано, сбивчиво — страх совершенно парализовал ее разум, волю.

Ее отвели в СД. Сначала Ирина молчала. Ей задавали вопрос за вопросом, а она молчала. Когда стали бить — не выдержала. Рассказала, зачем была послана в Приморск. Однако указать место, где должна была встретиться с Петровым и пароль, она отказалась. Бить ее больше не стали. Отправили в лагерь для военнопленных неподалеку от Приморска. Там посадили в карцер. Ирина сломилась. Через полицейского и начальника лагеря передала, что будет говорить. Дальнейшие ее допросы вел Вадлер. Сухожилова указала явки. Тех людей, с которыми должна была встретиться. Она присутствовала при их допросе, нарядная, спокойная. Ее ставили им в пример — если они все расскажут, их ожидает свобода. Возмущенные, презрительные, уничтожающие взгляды на Ирину не действовали. Она равнодушно отворачивалась. Что ж, всякий живет, как умеет. Не всем совершать подвиги…

Вадлер предложил ей стать агентом СД, она согласилась. Согласилась машинально, не думая. Ей казалось, что она нашла лучший выход из положения. На самом же деле она все глубже и глубже вязла в трясине лжи и предательства.

Через некоторое время с провокационной целью Сухожилову — теперь она стала Зембровецкой — посылают в концлагерь. Ее задача — втереться в доверие честных советских людей, а затем выдать их. Ей «везло». В лагере она довольно близко сошлась с женой партизана Аней Степановой. Та поверила предательнице, ее выдуманной биографии, выдуманным подвигам… Как-то Аня проговорилась, что ее муж сейчас на подпольной работе и что иногда он бывает у ее матери. Сухожилова-Зембровецкая немедленно передала эти сведения в СД. За квартирой старухи установили наблюдение, и вскоре Степанов был арестован.

Потом она выдала разведчиков, посланных на связь с Петровым, и самого Петрова. И каждый раз Вадлер обещал, что это задание будет последним… Потом полковник взял ее к себе в штаб секретарем-машинисткой. Ему нужен был рядом человек, которому можно хоть частично довериться. Не потому, что человек этот предан, а хотя бы в силу того, что он связан с тобой общими преступлениями.

Так и жила Ирина-Люся. Днем стучала на машинке и выслушивала любезности офицеров, вечерами кутила в ресторане. Избегала оставаться одна. Потому что тогда наваливались тоска и страх, зажимали в тиски. Оглушала себя спиртным. Становилось легче. Вначале случалось это довольно редко, в тягостные минуты одиночества, потом все чаще и чаще. И скоро наступило такое время, когда Люся и полдня не могла прожить без водки.

И тут появился этот славный шофер Петр Костомаров. Нет, не все плохо у нее в жизни, обозначился какой-то просвет. Правда, Петр всего лишь шофер, но ей ли выбирать! И потом в этом парне чувствуется уверенность, сила, то, чего недостает ей, Люсе.

Вел себя Петр отнюдь не нахально. Да и разговорчивым этого парня не назовешь. Оживлялся он лишь в двух случаях: когда речь шла о доме или о ее, Люсином, прошлом. Ну дом, понятно, а вот ее прошлое… Люсю удивляло, почему оно так интересует Костомарова. Настоящее-то и его и ее куда неприглядней — оба на немцев работают. Но Петр настаивал: понимаешь, хочу все-все о тебе знать. Люся умилялась и рассказывала. Не все, конечно. Особенно о многом приходилось умалчивать, когда речь заходила о военном времени. Ну, жила в Красногорске, ну, не выдержала бомбежек, ушла. Здесь у нее была подруга. Ее не разыскала.