Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Не так давно в книге британского исследователя Стивена Тайаса, который повторно изучил протоколы допросов гестаповцев, допрашивавших советских агентов-«ледорубов», мелькнуло ещё одно возможное имя «Горелова»: не «Улноти» и не «Титце», а «Ernst Beutge»[531]. Если произносить по правилам немецкого языка, то должно звучать как «Эрнст Бойтге» (это важно, так как база данных РГАСПИ составлена на кириллице). Но как бы русский соавтор ни вводил это имя в базу данных Коминтерна (и «Бойтге», и даже «Беутге», и т. п.), совпадений не обнаружилось. Эрнстов там предостаточно, но фамилии у всех другие. Хотя… Нашлась в списках коминтерновцев пара-тройка людей по имени Эрнст вообще без фамилий. Может быть, «наш»? Первый – некий «Эрнст из Гамбурга»[532]. Фигура явно непростая. Например, в его деле есть… дыры. В прямом смысле: маникюрными ножничками из машинописного текста аккуратно вырезано имя одного его контакта в Германии в 1933 г. Остались лишь кавычки перед ним, которые в машинописный текст вставлены карандашом[533]. Иными словами, в засекреченный текст был внесён псевдоним человека, который не полагалось знать даже проверенным-перепроверенным кадровикам ИККИ. Значит, этот Эрнст оказался вовлечён либо в весьма деликатную операцию, либо в идеологически мутную историю[534]. В то же время в самом начале своей автобиографии «Эрнст из Гамбурга» пишет: «С 10 до 15 лет (1929 г.) я был активным членом молодежной организации»[535]. Формулировка, согласимся, несколько путанная. Но даже если предположить, что в 1929 г. этому Эрнсту было уже пятнадцать лет, то и тогда ему никак не могло быть в районе сорока пяти в тот момент, когда «Горелова»-«Улноти» описывали как человека именно такого возраста офицеры SOE. Еще один бесфамильный Эрнст из фонда «Коминтерн» в РГАСПИ – возможно, ближе к искомому (хотя его личное дело состоит из одного листка)[536]. Дата не проставлена, но, судя по состоянию и содержанию бумаги, документ относится, скорее, к двадцатым годам XX века, когда ещё актуальными были навыки… кавалериста. Такому Эрнсту в середине войны как раз могло быть около сорока пяти лет. Речь явно идёт о выпускнике одной из военных школ для коммунистов. Процитируем полностью (перевод с немецкого): «Товарищ Эрнст.

Политически хорошо подготовлен, имеет опыт в политической жизни, заинтересован в образовании.

Хорошо усвоил военно-тактический курс несмотря на то, что вначале не имел никаких познаний. По всем остальным военным предметам всё в порядке. Сможет развиваться. Все домашние задания добросовестно выполнял и всегда активно участвовал в занятиях.

Партийно-дисциплинирован, спокоен, имеет влияние на остальных товарищей, хотя не стремится к тому, чтобы влиять на них.

Езда верхом с уздечками – удовлетворительно (зачёркнуто, вписано от руки “хорошо”. — Авт.).

Стрельба – также (зачёркнуто, вписано от руки “удовлетворительно”. — Авт.).

В общем: очень хороший товарищ с большим потенциалом развития. Очень конкретное мышление.

Обязателен»[537]. Он или не он?!

А может, мы вообще занимались сизифовым трудом? Ведь ещё Шандор Радо писал, что спутник Эльзы Ноффке – это Генрих Кёнен по кличке «Франц»[538]. Но этого не может быть! Дело в том, что группа «Тоник» прибыла в Германию в феврале 1943 г., а Генрих Кёнен (действительно под кличкой «Франц») – почти за год до этого, 23 октября 1942 г.[539] Вполне вероятно, что на момент публикации своих воспоминаний Радо мог «мутить воду», скрывая истинные планы советской разведки, подменяя имена и смешивая в одну разные операции. Так с какой миссией летел в Германию истинный «Горелов»?

Настоящий «Горелов»

Помимо обмена фотографиями наша переписка с Мемориалом немецкого Сопротивления в Берлине включала и проверку псевдонимов. Точнее, проверку тех самых альтернативных псевдонимов «ледорубов», которые так и не были соотнесены с реально существовавшими фигурами, в частности, немецкого Сопротивления.

Там никак не среагировали ни на «Горелова», ни на «Улноти», ни на «Титце». Но когда мы дошли до «Ernst Beutge», сотрудник Мемориала Андреас Хербст прямо-таки воскликнул в своём письме: «Это, наверное, Ernst Beuthke!» И сам дал нам номер папки в РГАСПИ.

Когда же мы открыли этот файл, сомнений не осталось никаких. Особенно поразило нас сходство между «полицейской» фотокарточкой в полупрофиль, снятой в SOE и сохраненной в TNA, и снимком, приклеенным к той части личного дела этого человека в Москве, которая касается его пребывания в Испании.

Beutge и Beuthke. Казалось бы, разница – всего-то в двух буквах! По идее, транскрибируя с латиницы на кириллицу даже первые три-четыре буквы из этой фамилии, мы могли найти его сами в базе данных Коминтерна… Почему же не нашли, да ещё и были вынуждены смотреть дела бесфамильных Эрнстов?!

Просто в архиве Коминтерна этот человек оказался «зарытым» под ещё одним псевдонимом. Там он – «Грапп» или / и «Граап».

Красный Крест