Разведка. «Нелегалы» наоборот

Понятно, что у российского читателя действительно первым делом всплывает образ пастора Шлага из культовых «Семнадцати мгновений весны». Воплотивший его кинообраз актёр Ростислав Плятт говорил в интервью «Литературной газете», что играл «честного немца, одного из тех людей, которые строят сегодняшнюю Германию»[791]. Про сегодняшнюю такую другую и разную Германию – как-нибудь отдельно. Но вот ещё в начале 1970-х гг. режиссёр-постановщик «Семнадцати мгновений весны» Татьяна Лиознова наделила пастора Шлага чертами священников сразу нескольких и разных ветвей западного христианства. Например, в 4-й серии фильма Шлаг – в долгополом сюртуке с белым воротничком и брюках. То есть пастор-протестант. Но в той же серии на обложке следственной папки написано: «Дело на Шлага Фрица католического священника»[792]. Похоже, это не ляп. Похоже, это сознательное смешение. Почему? Потому что у Шлага было действительно несколько прообразов.

Один из них – ещё и православный священник. Ещё в 1920-е гг. с ГПУ сошёлся русский епископ Ратмиров. Вокруг его имени накопилось много всякого (обновленец-«перевёртыш», коррупционер-некоррупционер), но спецслужбы исходили из его полезности. А он для НКВД сделал многое. В частности, в годы войны обучил выдавать себя за священников офицеров НКВД Иванова и Михеева, работавших под его «прикрытием» в оккупированном немцами Калинине – пусть, как недавно выяснил российский соавтор, в сегодняшней Твери о нём толком никто ничего не помнит. Участвовал Ратмиров и в операции по выявлению немецкой агентуры в глубоком советском тылу. После войны по приказу Сталина его наградили золотыми часами и медалью[793].

Что касается священников, представляющих западное христианство, то несколько таких были связаны и с Коминтерном, а что касается разведки, то, например, Судоплатов в числе ещё довоенных, как он пишет, «агентов-нелегалов» называет работавшего в Англии и Франции католического священника-венгра Теодора Мали[794]. В то же время, в историю советской разведки вошёл и немецкий священник-протестант Дитрих Бонхоффер, у которого также были обширные связи именно в церковных кругах вне Германии и который с приходом нацистов к власти развернул целую церковную кампанию сопротивления[795].

Впрочем, от Шлага пастора Бонхоффера отличали две явственные детали. Во-первых, весной 1945 г. он не ушёл на лыжах в Швейцарию, а будучи обвинённым по делу о покушении на фюрера и пройдя тюрьмы и концлагеря, был повешен[796]. Во-вторых, пастор Шлаг мог лишь догадываться, что завербовавший его Штирлиц – не немецкий патриот, а советский разведчик. А Бонхоффер вообще ни дня не проработал на Советский Союз.

В этом смысле пастор Круйт, которому посвящена эта глава, занимает поистине особую нишу. Не лыжник, а парашютист. А если когда-то и пацифист, то ставший не воинствующим атеистом, но ещё каким боевитым коммунистом.

Пастор-коммунист

Круйт, Ион Вильям (в СССР к этому добавляли ещё и отчество «Германович», иногда меняя написание первого имени на «Джон»[797]), родился 8 сентября 1877 г. в Амстердаме[798]. Четвёртый из пяти детей, в 1901 г. он женился на дочери лютеранского пастора по имени Катерина, которой предстояло стать его и женой, и соратницей, а также той, кто иной раз будет идти впереди мужа в плане идейных исканий. Уже на следующий год Круйт записался в Христианскую гимназию в Утрехте. В 1907 г. там же, в Утрехте, он проходит курс теологии и становится священником Голландской Реформистской (кальвинистской) церкви.

В том же году в Нидерландах была учреждена Лига христианских социалистов (BCS). Политико-философские изыскания этих, как сказали бы сегодня, «прогрессистов» были своеобразны. С одной стороны, они распевали церковные гимны. С другой стороны, сильно опередив своё время (и даже будущее), они в одну «корзину» сложили такие идеи, как равенство полов и упразднение монархии, минимальный размер оплаты труда и право на отказ от военной службы, а также независимость для голландской Ост-Индии[799].

О’Салливан относит вступление Круйта и его жены в BCS к 1910 г.[800] В справке о Круйте в архиве Коминтерна указывается, что он туда вступает на следующий год, а в 1912-м становится её председателем[801]. О’Салливан считает, что это произошло в 1914 г.[802] Но, честно говоря, сути дела эти даты не меняют. Главное состоит в том, что в лице Круйта мы имеем тот занятный тип европейца начала ХХ века, который искал, как ему казалось, социальный прогресс, боясь, тем не менее, окончательно порвать с консервативной традицией, каковая уже много столетий наличествовала в Церкви.