Разведотряд

– Я объясню, – покосившись на мокрую голову, натянуто усмехнулся Новик. – Только возвращайтесь. А я-то непременно… – пообещал он, когда голова Войткевича уже скрылась.

И затем обернулся к Громову:

– Ну что, берём на абордаж «зибеля»?

Глава 3 В каменном чреве

Медведю в пасть

– Bord 42, подтвердите пропуск… – механическим голосом ожила мембрана переговорного устройства, когда вход в «Der Bär-Felsen, Гора-Медведь», разрастаясь, уже большей частью скрылся за обрезом смотровой щели.

Водитель парома обермаат Хенк обернулся к капитану с традиционной уставной формулой:

– Подтверждаете, герр?..

Но формула так и не выбралась наружу в онемевших губах.

Капитан Бриц сам таращился на него зрачками с немым вопросом: «Aber wie?! – Но как?!» И в его стыдливо раскрасневшееся ухо упирался ствол парабеллума.

Пистолет держал мокрый полуголый мужик… Наверное, русский, потому как при дикой бороде и, вероятно, изрядно пьяный, вот как улыбался. Будто не на немецком корабле в двух шагах от немецкой секретной базы, а где-то у себя в Der russischen Sauna, mit der Ziehharmonika – в бане с гармошкой.

– Он подтверждает… Er bestätigt, – оскалил крепкие зубы русский и Хенке ничего не осталось, как, нащупав не глядя микрофон, пробормотать в него:

– Die Eier in den Korb… «Яйца в корзину»…

– А разве мама вас не учила, что все яйца в одну корзину складывать не очень умно? – криво усмехнулся бородатый русский.

И только теперь до Хенке дошло, что говорит он с ним на чистейшем дойче.

«Уж не проверка ли “SD” или контрразведки армии?» – успел он подумать прежде, чем чья-то рука, схватив его сзади за шиворот, выключила свет в глазах. Только клёпки бронещитка мелькнули перед глазами…

Во чреве Медведя. Обоснование…

– Вот, герр корветтен-капитен… Во время заполнения балластных резервуаров заграждения нашли. Механики доложили о перебоях в работе насосов и механизма ворот. Я приказал проверить. И вот… – повторил старший гидромеханик базы, указывая себе под ноги. На большой свёрток мокрого брезента. В свёртке с отчётливостью криминального протокола угадывалась человеческая фигура.

Гельмут нетерпеливым жестом приказал развернуть брезент. Когда двое солдат охраны сделали это, Розенфельд невольно скрипнул зубами:

– Donnewetter!

Перед ним лежал русский матрос, судя по татуировке на плече – краснофлотский гюйс проглядывал сквозь бронзовый загар, приобретший мертвенно-синеватый отлив. Да к тому же гюйс держал в щупальцах спрут.

Гельмут знал: это татуировка русских морских диверсантов…

Туапсе. Штаб КЧФ. Особый отдел. Лето 1943 года

Подполковник НКВД Георгий Валентинович Овчаров с рассеянным кивком принял от следователя стопку шершавых коричневатых папок.

– Представления на награждения полковник Гурджава приложил к каждому делу отдельно… – добавил Кравченко с холодным скептицизмом и даже добавил: – Хотя в свете….

Овчаров остановил его взглядом, от которого у него тут в кабинете иной слабонервный с табурета падал. И вдруг безотчётно подумал: «Сука…»

Совсем не по рангу и не по должности подумал, хоть были дочекистские времена и сам в атаку на Гражданской ходил. И вроде бы привык уже, что «заставь дурака Богу молиться…». Да и Трофим Иванович – далеко не дурак.

– Идите, майор…

Подполковник Овчаров открыл первую папку.

«Хохлов Павел Павлович. Рядовой 7-й бригады морской пехоты…» и первым делом нашёл листок представления к награде, с пометкой: «Посмертно»…

Во чреве Медведя. Обоснование интуитивного решения

«Наверняка то самое подразделение подводных диверсантов, что и тогда…» – припомнил Гельмут прошлогоднее происшествие в Ялтинском порту, стоившее союзной флотилии «МАС» потерь и долгого изнурительного ремонта. Итальянцы потом, не в полном составе, перебрались на Азов…

Судя по всему, по отчаянной гримасе, сведшей челюсти диверсанта, его затянуло в коллектор, когда насосы стали заполнять наружной морской водой резервуары фальшивого «утёса». Механизм поднятия-опускания маскировочного заграждения был такой же, как всплытия-погружения подводной лодки.

– Немедленно проверьте все заборные камеры, машинистсмаат! – распорядился корветтен-капитан.

Командир флотилии автоматически был и командиром её базы, носившей довольно музыкальное, в духе угрюмого немецкого романтизма, название «Медвежья берлога – Die Bärenhöhle».

– Уже сделали, герр капитен, всё проверили, даже технический слив…

– И что?! – раздражённо перебил механика Гельмут, почувствовав в его бегающем взгляде самые дурные предвестия.

– Похоже, что ещё один из них пробрался на базу через камеру сброса, когда механизм ещё не работал. Там не решётки, а жалюзи… – зачастил с объяснениями старший механик. – Решетки бы выдержали, а болты жалюзи он просто выкрутил… воздуха там достаточно…

– Чёрт! – снова выругался Гельмут, понимая, что винить, собственно, некого: «Бог в деталях…»

– Надеюсь, он далеко не ушёл, – попытался вставить гидромеханик. – Там дальше ещё заграждение…