Разведотряд

– Что? – раздраженно поинтересовался Розенфельд, так же как и граф, ухватившись за поручни и подавшись вперёд так, что пришлось одной рукой придержать походную белую фуражку.

Но не было видно ни зги, штурмовой катер будто висел в чёрном небытие. Да и не слышалось ничего, что могло бы внушать тревогу, – обычные звуки и запахи моря. Дальняя гряда ялтинских гор совершенно растворилась в канцелярских чернилах ночи, чернилах, которыми были прописаны положения военной светомаскировки. Чернилами, которыми был погружён во мрак и потерялся, как допотопная Атлантида, и сам город. Только кое-где, обжигая голубоватым заревом полосатые шлагбаумы порта и кирпичные стены его блокгаузов, плыли по невидимым улочкам, словно спускались с гор, призраки грузовиков и штабных «опелей» с узкими синими глазами будто прищуренных маскировочных фар.

Только вблизи MTSM можно было различить чёрный лоск неуклюжих бронированных катеров с низкой осадкой и синие пятна от притемнённых габаритных огней. Крупная морская рябь плескала в борта итальянских катеров, которыми, собственно, и командовал капитан 3-го ранга граф Ленцо, а на борту флагманского торпедоносца MTSM капитан Гельмут Розенфельд оказался почти случайно.

После сокрушительных бомбардировок русской авиации, немецких «U-Boot-Klasse II» тут никто не видал, а пять итальянских малых подводных лодок 11-й флотилии убрались в далёкую Констанцу, таща на буксире шестую, – зализывать раны на стапелях тамошнего судоремонтного. А что до немцев… Куда они делись – этого в точности не знал и сам Ленцо, да и не стал бы ни за что расспрашивать. Ещё не хватало увидеть на немецкой физиономии презрительную ухмылку «расового превосходства»…

Командир же 30-й флотилии кригсмарине капитан Гельмут Розенфельд, который знал о подготовке секретной базы для подлодок, согласился выпить с ним душистого итальянского вина по поводу бильярдного проигрыша в американку.

Проигрыша, произошедшего тут поблизости, в казино Гурзуфского санатория командного состава кригсмарине «Гелек-Су».

Проигрыша, как ни странно, самого графа, и проигрыша довольно крупного – что, впрочем, никак не отразилось на графском невозмутимом пропечённом личике гардемарина-переростка…

– Ничего не слышу, сеньор Альдо, – нехотя признался Розенфельд. – Что, собственно, привлекло ваше внимание?

– Оно и неудивительно, герр Розенфельд… – пристально щурясь в темноту, пробормотал сеньор. – Вы на своих, простите, жестянках едва ли имели дело с водолазными работами.

– Ну, уж… – возразил было капитан.

– Ну, уж с водолазами-диверсантами – точно не имели.

– Диверсантами? – недоверчиво переспросил Розенфельд. – Быть не может. Слишком далеко…

– Не скажите… – напряжённо прислушиваясь, прошептал Ланцо. – «Марина коммандос» – это публика особая. Во всех странах. И во всех странах у них свои секреты… – Он наконец будто бы чуточку расслабился, но добавил, хоть и негромко, но голосом, полным тревоги: – Не сомневаюсь, есть таковые и у русских…

К сведению…

«ЭПРОН» – Экспедиция подводных работ особого назначения, создана в 1923 году по распоряжению Ф.Э. Дзержинского.

РОН – Первая официальная боевая единица, которую по праву можно назвать подводной разведывательно-диверсионной, – была создана на базе ЭПРОНа согласно приказу № 72 от 11 августа 1941 года, за подписью заместителя Наркома ВМФ адмирала Исакова. Она получила название Роты особого назначения.

– Кстати, сеньор Ленцо, мы, кажется, изрядно отвлеклись от предмета моего визита… – с суховатой улыбкой в тонких губах напомнил Гельмут.

– Вы о вине? – с живостью отозвался граф. – Действительно, увлеклись разговором непростительно. Но что поделать – философские беседы, пожалуй, и есть вино стариков.

Корветтен-капитан хмыкнул:

– Стариков?

– На войне даже по положению о боевой выслуге – год за три… – развёл проворными обезьяньими ручонками граф. – А уж по жизни, думаю, так и все десять. Сколько вы уже воюете? Пора становиться Сократом…

Он сделал приглашающий жест в сторону кают-компании, из которой предусмотрительно была выселена вся свободная вахта катера.

Несмотря на вполне приличные размеры штурмового катера и наличие в нём капитанской каюты, провести там рандеву не представлялось возможным. Какое тут гостевание… Разве что собаку покормить в подобной тесноте. И то, пса не самой почётной родословной, чтобы не побрезговал посидеть под откидным столиком.

Кают-компания в этом смысле была поуютней. А то, что под иллюминаторами легкомысленного вида женщины налеплены с кондитерскими ляжками, так едва ли на немецких подводных лодках одиночество матросов в «сухом доке» скрашивают портреты Гитлера.

– Да у вас тут просто воспитанницы католической школы! – осмотревшись, подтвердил эту прозаическую мысль герр Розенфельд. – По сравнению с бумажными подружками моих ребят…