Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки

В течение нескольких следующих недель я составлял проект договора с министерством иностранных дел, который благодаря Лютеру Риббентроп наконец подписал. В нем были прописаны неотъемлемые права политической разведки.

Когда я вновь вспоминаю эти переговоры, я по-прежнему удивляюсь почти легкомысленному отсутствию подготовки Германии ко вступлению в величайшую войну в ее истории. Если верить Лютеру, не было никаких четких или обязывающих соглашений между министерством иностранных дел и военной разведкой.

Эти переговоры и письменный договор, ставший их результатом, стали основой моего длительного сотрудничества с министерством иностранных дел.

Довольно трудно оценить значимость этого сотрудничества. Временами оно было образцовым, а временами не только прекращалось, но и возникал реальный конфликт.

В большинстве случаев это происходило из-за собственных ошибок Риббентропа. Его идеи и указания, которые он раздавал, были неприемлемыми, а его личное отношение недопустимым. В конце концов, я решил объясниться с ним не из личного чувства враждебности, а потому что ему удалось везде нажить врагов.

Чтобы показать Риббентропу, насколько ложны его представления о разведке, я сначала показал Лютеру, Гейдриху и Гиммлеру донесения — 70 процентов из них были сфальсифицированы, — которые я подготовил о правительстве Польши в изгнании в Лондоне. Их я передал в руки разведки министерства иностранных дел через своих зарубежных агентов. Четырнадцать дней спустя Риббентроп представил эти донесения Гитлеру как особо ценную информацию. Гитлер тогда провел с Риббентропом беседу наедине, которая продлилась более часа. Министр иностранных дел не сказал ни слова о результатах своего разговора, но два дня подряд он ужинал с Гиммлером и беседовал с ним об общих трудностях ведения разведки.

Наконец, настал день, когда я получил приказ явиться к Риббентропу. Я прибыл точно вовремя и был принят немедленно. В то время его кабинет находился в крыле бывшего Президентского дворца, хотя кабинеты его министерства оставались на Вильгельмштрассе. Помещение было обставлено точь-в-точь в стиле новой канцелярии Гитлера. В кабинете с огромным письменным столом и большими окнами было чрезмерное количество толстых ковров, ценных гобеленов и богато украшенных стульев, обтянутых шелком. Риббентроп, как обычно, стоял за своим письменным столом, сложив руки на груди. Он принял меня очень официально, и было ясно, что он хотел произвести на меня впечатление. Он говорил очень медленно и со значением, как будто он принимал меня в первый раз. Сказав несколько слов, он вышел из-за стола, торжественно протянул мне руку и предложил сесть. Затем он сел напротив меня и сказал: «Пожалуйста, давайте сразу же начнем. Я уже знаком с предметом, обсудить который вы пришли».

В первые полчаса его лицо оставалось совершенно невозмутимым. Он сосредоточенно слушал меня. Но когда я заговорил об организации различных отделов связи с другими министерствами, он резко прервал меня: «Вы же не хотите сказать, что собираетесь создавать разведки и для других департаментов?» Этим вопросом он ясно дал понять, что он просто не понимает, о чем я тут говорил. Я начал с самого начала и осторожно и медленно объяснил ему, что эти отделы связи необходимы, и если он обдумает этот вопрос, то поймет, насколько полезны они будут и министерству иностранных дел, и ему лично, потому что помимо вопросов контроля и власти связь этих отделов и мои личные связи с другими правительственными департаментами можно будет использовать для решения всевозможных вопросов, представляющих первостепенную важность для министерства иностранных дел. И всеми этими вопросами можно будет заниматься на нейтральной территории, так сказать, как важными вопросами разведки, а не вопросами, представляющими конфликт интересов различных департаментов. Если разведка сможет работать в тесном сотрудничестве с министерством иностранных дел, им обоим это будет выгодно, так как за этим будет стоять власть рейхсфюрера СС, и у меня не будет необходимости консультироваться с ним, Риббентропом, по всяким мелочам. Чтобы развеять подозрения Риббентропа в том, что это не маневр СС с целью проникнуть в министерство иностранных дел, я предложил, чтобы тот, кто станет руководителем разведки, был принят в штат министерства иностранных дел.

Риббентроп смотрел на меня в полном замешательстве. Он все еще не понимал, и чем дальше заходили мои объяснения, тем более он отдалялся от меня. Поэтому я решил сменить тактику. Я стал агрессивным и даже зашел так далеко, что рассказал ему о случаях, когда мы нарочно давали ему ложную информацию. Я напомнил ему о его разговоре с фюрером и в завершение прямо сказал, что разведка сейчас настолько сильна, что он уже не в состоянии нападать на нее. И если он не за нее, то я вынужден сделать вывод, что он против нее.