Развенчанная царевна

– Да оденься ты, что ты нагишом-то летаешь! – зашумела на нее Евникия.

– Сейчас, матушка!

– Да погоди, скажи этим разбойникам, что отопрем, только оденемся.

– Слушаю, матушка! – проговорила Феодосия, выскакивая из комнаты.

Дверь между тем трещала под напором снаружи.

– Сейчас, сейчас отопру, погодите! – кричала им Феодосия. Через несколько минут она отперла дверь, в покой вошли дьяк и два стрельца; перед глазами Феодосии у крыльца мелькнула закрытая кибитка, окруженная ничего не понимающими сестрами. Феодосия при виде всего этого сильно перепугалась; она незаметно проскользнула за дверь и бросилась прямо к великой старице.

Сурово встретила Евникия дьяка.

– Царь и святейший патриарх приказали тебя немедля взять и свезти в Суздаль в Покровский монастырь,  – поспешно проговорил дьяк, не давая сказать слова Евникии,  – потому ты одевайся, сейчас же и поедем, подвода готова, тут стоит.

Евникия задрожала. Она никак не ожидала, что так нежданно-негаданно грянет над ней гром.

– Я… не поеду… не хочу! – как-то безотчетно произнесла она.

– Как же ты ослушаешься царского приказа?

– Не поеду, не поеду, не поеду! – твердила побледневшая Евникия, тихо опускаясь в кресло; силы изменили ей, и она не могла стоять на ногах.

– Матушка,  – почтительно проговорил дьяк,  – коли волей не поедешь, нам приказано силой увезти тебя, сама знаешь, что я не волен ослушаться царского приказа.

В ответ Евникия покачала головой.

Дьяк стоял и ждал.

– Что же, матушка, время не ждет, одевайся,  – заговорил он снова немного спустя.

– Одеваться мне нечего, я и так одета, а все-таки я не поеду.

– Что ж с тобой поделаешь, коли одета, тем лучше,  – сказал дьяк.  – Эй, братцы,  – обратился он к стоящим в прихожей стрельцам,  – проводите матушку к повозке.

Вошли стрельцы и направились к Евникии; та в испуге отмахивалась только руками. Стрельцы приподняли ее под руки.

– Стойте! – вдруг раздался голос.

Дьяк обернулся назад, в дверях стояла великая старица, она была бледна, глаза ее гневно сверкали.

– Стойте, что вы здесь делаете? – сурово спросила великая старица.

– Государыня,  – обратился к ней с поклоном дьяк,  – не обессудь, так приказали царь с патриархом.

– Царь с патриархом? А я приказываю сейчас же оставить ее и убираться вам самим отсюда.

– Воля твоя, государыня, не волен я так сделать.

– Да кто же я-то тебе, что ты смеешь еще разговаривать со мной? Уходи сейчас же!

– Уйду, великая государыня, сейчас уйду, только вместе с матушкой.

Дьяк мигнул стрельцам, те двинулись вперед.

– Стойте, стойте, не смейте ее уводить, я приказываю, слышите ли, я приказываю! – кричала Марфа.

Но в ответ ей дьяк отвесил только низкий поклон; стрельцы усадили Евникию в кибитку, дьяк вскочил туда же вслед за ней, и кибитка быстро выехала за монастырские ворота.

Марфа из-за такого явного неповиновения со стороны дьяка пришла в ярость. Она не могла понять, объяснить себе того, что произошло сейчас у нее перед глазами. Разве она более не государыня, слову которой все беспрекословно повиновались, желание которой предугадывалось, а теперь что же это, кто же возымел смелость отнимать у нее из рук власть? Не оперился ли сын и почувствовал себя настолько крепким и сильным, что сам без ее участия стал правителем? Или все дело в ее бывшем муже Филарете? Это вернее. И если это так, то тогда действительно борьба немыслима, она сознавала хорошо, что у нее не хватит сил на борьбу с патриархом.

В злобе бросилась она в кресло, и слезы бессильной ярости градом брызнули у нее из глаз.

– Так нет же, нет, пусть что хотят делают, а по-ихнему не будет! – решительно проговорила она, поднимаясь и направляясь к выходу.

Через час к царскому дворцу подъехала карета; из нее вышла Марфа.

Царь между тем, радостный, веселый, сияющий, вместе с патриархом писали грамоту о возвращении царевны в Москву; один гонец полетел уже в Нижний с подарками царевне; теперь оставалось только вызвать ее и приготовиться к ее приезду.

– За полтора дня гонец туда доберется,  – говорил царь,  – ну дня два промешкается, два дня на дорогу, уже самое большее через неделю будет здесь…

– А ты не загадывай, не спеши, раньше ли, позже ли приедет, все равно приедет, дело уж сделано.

– Батюшка, виноват я перед ней, вину-то поскорей хочется искупить, вырвать ее из тюрьмы.

– Бог милостив, вырвется, наживетесь еще.

Дверь отворилась, в нее вошла Марфа.

Отец и сын смутились от такого неожиданного посещения. Царь встал и пошел навстречу матери, патриарх остался на месте в ожидании, что произойдет дальше.

Царь подошел к матери, но та движением руки остановила его.

– Не подходи,  – проговорила она,  – не подходи, пока не дашь ответа мне в своих беззакониях!

При этих словах патриарх вскочил и сделал несколько шагов вперед; царь смутился.

– Ты, мать, лучше бы знала свою келью и не мешалась в дела мирские! – заговорил Филарет; его голос немного дрожал.

Марфа исподлобья взглянула на патриарха.

– Если бы я следовала твоему примеру, святейший патриарх, то тогда твоя правда, я бы мешалась в дела мирские, но я пришла по своим монастырским делам.