Развилка

Однако сколь веревочке не виться, а конец один. В одном из боев, когда красноармейцы окружили отряд Козлова, была ранена Харитина. Казаки вырвались, и атаман отправил жену на лечение в станицу Спокойная, а дети находились с ней. Чекисты об этом узнали, но сначала семью не трогали. Видимо, надеялись выманить Козлова. Но Никита Анисимович не появлялся, а Харитине становилось хуже, и ей ампутировали руку. После чего большевики не выдержали, схватили женщину и отправили в Армавирскую тюрьму, где она и пропала. А вот дети скрылись и снова оказались в отряде.

Примерно в это же время получил ранение Степан Дзюба. Его спрятали горцы и что происходило потом он узнал от других людей. Во время очередного поиска в горах сотрудник НКВД Иван Беспалов, рабочий двадцатипятитысячник, пошел к реке попить воды и столкнулся с Яковом Козловым. Мальчишка прыгнул на коня и давай удирать, а чекист выстрелил ему вслед и попал. Рана оказалась смертельной и Яков умер.

Смерть родственников повлияла на атамана. Он загрустил, временно утратил волю к борьбе и отряд распался. Кто не погиб, тот ушел в Грузию или сдался большевикам. Никита Анисимович остался в лесу вместе с дочерью. Нужно было кормиться и жить дальше. Мясо, ягоды и съедобные коренья добывались в лесу, но помимо этого требовалась мука и соль. Все это Козлову давали станичные пасечники. И один из них, некто Скупко, предал атамана.

Чекисты устроили на Козлова засаду, и когда он в очередной раз появился на пасеке, все тот же сотрудник НКВД Беспалов выстрелил в него и снова не промазал. Никита Анисимович погиб сразу, но рядом была Полина, и она стала отстреливаться. Первым выстрелом убила предателя-пасечника. Вторым одного из чекистов, который не успел залечь. А третью пулю послала в тело уже мертвого отца. Все по уговору партизан — в плен не сдаваться, если рана тяжелая или нет уверенности, что погиб, свои обязаны добить.

Тело мертвого атамана привезли в станицу Подгорная. Там его фотографировали, а затем Козлову отрезали голову. Ее отвезли в станицу Отрадная, где она три дня простояла на почте, чтобы все видели — мертв Никита Анисимович, советская власть его победила. После чего голову заспиртовали и отправили в Москву. А тело казака после издевательств и глумлений выволокли на берег реки рядом со станицей Подгорная, облили бензином и подожгли. Целиком оно не сгорело и местные мальчишки-пастухи тем же вечером при помощи сердобольной казачки его похоронили.

Отец погиб и Полина, не зная, что делать дальше и ради чего жить, пошла в Безстрашную. Она решила сдаться, но члены станичного Совета, увидев ее с винтовкой на плече, повыпрыгивали в окна и разбежались. Полина зашла в здание Совета и стала ждать. Никто не появлялся и, оставив винтовку и бурку, девушка ушла из станицы.

Когда появились чекисты, в погоню за Полиной направили группу. Большевики не надеялись ее отыскать, но девушка не пряталась. Она находилась возле ручья и мыла голову. Сдалась добровольно и, как мать, сгинула в Армавирской тюрьме.

Степан Дзюба появился в Безстрашной через три дня. Подходил к концу 1930-й год. Он смог узнать новости и едва не попался чекистам. В одиночку напасть на тюрьму казак не мог и стал искать помощников. Но таковых не отыскалось, и когда он узнал, что Полины, скорее всего, уже нет в живых, Степан пошел бродить по белу свету и, в конце концов, оказался в Ростове. По мере сил вредил большевикам. Особенно в 32-м году, когда коммунисты давили восстание в Тихорецкой. И все эти годы ждал своего часа.

Такая вот история и после этого кто-то скажет, что с большевиками можно жить в мире? Нет. Наверное, не выйдет…

На темной улочке появились два человека. Это были Сахно и Дзюба. Я подозвал их и спросил:

— Ну как?

Ответил Степан:

— Порядок, командир. Воры на месте. Вся банда Егорши Чирика.

— Гуляют?

— Да, — Дзюба кивнул. — Самое время их накрыть. Они в подвале дома, обжили его. Никого не боятся, двери открыты. Охранников снаружи всего двое, убрать легко, обычные наглые босяки. А потом войдем и всех повяжем. Если не получится, сразу начнем отстрел. Медлить не надо, а то дверь закроют, придется ее ломать — это лишний шум и воры успеют подготовиться к обороне.

— Ты прав, Степан, — согласился я с ним и посмотрел на Сахно: — Ваня, собирай казаков. Через пять минут начинаем. Главаря надо взять живьем.

Сахно нырнул в темноту и словно растворился в ней, а я смахнул с лица дождевые капли и поинтересовался у Степана:

— Ты этого Егоршу хорошо знаешь?

Дзюба ответил сразу:

— Три года в его банде был.

— И что, серьезный вор?

— Серьезный. Хотя на показ ничего не делает. Не любит дешевых понтов и старается свои дела проворачивать тихо.

— Если придется в него стрелять, рука не дрогнет?

— Обижаешь, командир. Кто он, а кто я? Это же вор. На нем кровь, разбои и грабежи. А мы казаки и находимся на родной земле. Если свое что-то создаем, он и подобные ему люди нам не нужны. Порядок должен быть на казачьей земле.

— Правильно мыслишь, Степан.