Развитие интуиции

Другое исследование, проведенное Бенджамином Либетом, показывает, что подобное раздвоение разума вполне возможно{147}. Либет просил участников эксперимента вытянуть руку и согнуть палец, когда захочется. Когда участники выполняли это простое задание, он засек три события, которые происходили одно за другим. Во-первых, Либет отмечал момент, в который начиналась активность некоторых участков мозга еще до начала самого действия. Делал он это при помощи ЭЭГ, которую снимал, присоединяя электроды к головам участников. Во-вторых, ставил перед участниками циферблат, на котором был виден огонек, и просил их обозначить момент, когда они осознали, что хотят пошевелиться. И, в-третьих, записав сигналы от мышц пальцев, он смог определить, в какой момент начиналось движение. Он обнаружил, что произвольное движение начиналось примерно за 350 миллисекунд – то есть примерно ⅓ секунды – до появления осознанного намерения, которое, в свою очередь, проявлялось за 200 миллисекунд до непосредственного начала движения. Результаты этого исследования четко демонстрируют факт принятия нашим подсознанием решения, что и когда делать, а то, что мы ощущаем как намерение, всего лишь запоздалое подтверждение процесса, который уже был начат. Сознание получает своего рода «сопроводительное письмо», а затем ведет себя так, как будто это и был первоначальный приказ.

«Воля» или даже «свободная воля» в данном случае подчиняются разуму, но не сознанию. Однако это совсем не означает, что сознание нам ни к чему. Если осознанное понимание связано с процессом проверки ситуации на наличие скрытой угрозы своему «я», оно может признать действие опасным и запретить его. Обнаружение какого-либо сбоя или угрозы – реальной или мнимой – может заблокировать развитие плана перед самой «точкой невозврата». По выводам психолога Ричарда Грегори, все склоняется к тому, что мы, то есть наше сознание, не имеем «свободной воли», но при этом у нас есть право вето на действия.

Возникает вопрос: для чего нужно сознание? Лучше всего мы осознаем то, что связано с угрозой безопасности (за исключением тех случаев, когда чувство страха настолько сильно, что наступает истерическая слепота, травматическая амнезия и синдром психопатологического вытеснения, но при этом блокируется любой опыт). Там, где изначально и неосознанно мозг оценивает ситуацию как знакомую и безопасную, нет необходимости на ней застревать, а также нет необходимости проверять ее еще раз, соотнося с внутренним «я». Поток возбуждения течет слишком быстро, чтобы установить постоянные условия для встречи с сознанием. Но там, где существуют изначальные сомнения, поток возбуждения останавливается, и логические категории находят отклик в приоритетах и самопроверках. Таким образом, появляется возможность собирать информацию и активировать гораздо большее количество связей. Если «все чисто», то действие продолжается дальше. Если угроза обнаружена, то самоконтроль и сила воли могут спасти положение. Сознание требуется для того, чтобы защитить себя.

С этой точки зрения сознание в основе своей постоянно подшучивает над нами и находится в вечном поиске. Мы осознаем то, что подвергается исследованию на наличие смысла. Как утверждают многие когнитивисты, сосредоточенное состояние сознания, направленное мышление всегда связаны с какими-то нарушениями или чрезвычайными ситуациями; также оно может быть связано с последующей деятельностью, направленной на поиск проблемы, обнаружение и принятие решения{148}. Перед нами встает задача, относящаяся к какой-то сфере деятельности – «Что это там (или здесь) такое?» – и возбуждение высокого уровня концентрируется в соответствующих областях нейронной сети, чтобы тщательнее рассмотреть проблему и найти подходящий ответ. В чрезвычайной ситуации или в состоянии сильной сосредоточенности пропорция (ограниченных) ресурсов мозга, которые можно применить в этом случае, может быть несколько больше, чем нужно, и тогда другие действия приостанавливаются – мы замираем, у нас перехватывает дыхание. Сознание, как я уже говорил, изначально стало развиваться именно в условиях такого сконцентрированного, запоздалого ответа на угрозу или нестабильность.