Развитие личности. Психология и психотерапия

Мало сказать, что «другой» – другой, потому что у него другой цвет кожи, другие родители, другой способ думать. Более того, это лучший способ совершить ошибку, обнадежившись быстрой победой над содержательностью, победа, как мы могли только что заметить, пиррова. К.Г. Исупов употребляет в отношении М.М. Бахтина термин – «апофатическое мышление», то есть отрицательное, отрицающее мышление, то, что можно было бы назвать «негативным определением»; это, надо признать, честнее, чем умозрительные построения «гуманистов». Но здесь мы вступаем на тропу, давно расчерченную большими знатоками «апофатического мышления», все уже сказано на этот счет Николаем Кузанцем: «Вообще человеческая личность, – пишет А.Ф. Лосев, – как, правда, и всякая индивидуальность, целиком отражает в себе, по Кузанцу, всеобщую стихию божества. Значит, и человеческая личность тоже есть абсолют, единственный и неповторимый (как и сам абсолют), хотя каждый раз оригинальный и специфичный».[323] Хорошо, все правильно, но что теперь делать с этой «оригинальностью» и «специфичностью»?

Осознают это представители гуманистической психологии или нет, но они оказались перед жесткой альтернативой: или апофатическое мышление, то есть полный паралич какой-либо деятельности, или откровенное шарлатанство, раскрашенное множеством пустотелых понятий. Несодержательный подход, о котором говорит новая методология и которым она является, не есть возможность, допустимость всех возможных и невозможных вариантов, что как бы «обнуляет» содержательность. Несодержательный подход новой методологии состоит не в том, что мы пытаемся мыслить о содержании несодержательно, а в том, что мы не мыслим о содержании. Система принципов, составляющих основу новой методологии, позволяет картировать собой любую реальность, а потому нам просто нет необходимости разбираться в содержательности, которая отнюдь не статична, и потому в структуре понятий нарождается в геометрической прогрессии, а следовательно, чем больше мы «знаем», тем знаем мы меньше. Кроме иллюзии, которая неизбежно приведет все это построение к краху, мы ничего не «узнаем». Отмахиваться от содержания как от назойливой мухи – занятие бесперспективное: на поле содержательности победить содержательность нельзя.

Странно, что представители гуманистической психологии этого не понимают. Вот Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь, например, пишет: «Когда человек приходит на встречу со мной в первый раз, я сталкиваюсь с тайной – огромной тайной. Более того, я знаю, что после трех лет тесного общения и даже после того, как этот человек окончательно распрощается со мной, очень многое все еще будет оставаться для меня тайной. Фактически каждый человек во многом является тайной для другого человека – будь то терапевт, супруг, родитель, возлюбленный, друг или коллега. Все мы представляем собой загадку, потому что каждый из нас живет в отдельном мире. […] Говоря о „тайне“, я не использую никакого специального языка. Я лишь говорю о более глубинной и до конца не выразимой сущности каждого человека, которую каждый из нас может интуитивно чувствовать в себе и ощутить в окружающих нас людях. Это та тайна, которую психологи-объективисты отрицают как несущественную, а психотерапевты-манипуляторы как нерелевантную. И тем не менее это та самая тайна, которую я познаю в каждом человеке, приходящем ко мне на консультацию, и которую каждый человек познает во мне».[324] Первая часть этой цитаты с очевидностью противоречит второй. И какой же смысл блуждать в этой «тайне»?

От всякой «тайны» нужно отказаться. Другой с большой буквы – это данность, причем Другой – это не просто другое содержание (что само по себе малоинтересно даже в контексте психотерапии), но процесс, которым никто, кроме него самого, не является, однако этот процесс является одновременно и центром, и отношением (третьим), и целостностью. Дальнейшее прояснение ситуации требует от психотерапевта только внимательности.

Прежде всего нам необходимо определиться на предмет наличия психопатологической симптоматики, если она обнаружена (а она есть практически всегда; здесь уместно вспомнить один из афоризмов Ф. Пёрлза: «Пациент отличается от психотерапевта только степенью выраженности невроза»), то, соответственно, необходимо лечение; отношение «врач – больной» здесь типично для любой медицинской специальности: доброжелательное и директивное. При этом пациенту необходимо разъяснить, каковы симптомы его недомогания, а также донести до него мысль, что психотерапия – это лечение, а не «душевное общение», причем ответственность за результаты лечения несет на себе сам пациент, поскольку предложенное ему «лекарство», что называется, отвечает «ГОСТУ», однако его употребление (использование соответствующих техник и выполнение инструкций) в полной мере – его собственная задача.