Развод

— Нет, нет, я сама, тебе действительно нужен врач, ты белая словно потолок. — с тревогой оценила моё состояние, моя несостоявшаяся свекровь. 

— Да, я видела. — поглядела на себя в зеркало пока была в ванной комнате. 

Такой белой я была лишь однажды, когда у меня резко отошли воды. Я была в супермаркете в тот момент и некому было мне помочь кроме чернокожего парня. Случайный покупатель зашёл водички купить, а пришлось везти меня в госпиталь. На фоне его чёрной руки, моя смертельно белая смотрелась вовсе жутко. По дороге он меня успокаивал, рассказывал о своих сыновьях, кто, с каким весом родился и тут же умолял меня не рожать в машине. 

Пока я придавалась отвлекающим от собственного состояния воспоминаниям, Маргарита Александровна собрала Веронику. 

— Кобзон чик! Кобзон чик! — чирикала нерестовая Вера, радуясь внезапной прогулке. 

— Такая смешная. — радость от встречи с внучкой переполняла Маргариту Александровну, она светилась несмотря на всю тяжесть ситуации. 

— Очень! 

Мы вышли на парковку, я с трудом достала из машины детское кресло, долго не могла его отстегнуть, и с ужасом ждала, что завтра мне станет ещё хуже. 

Вероника в машине заснула, я страшно не хотела её будить, но Маргарита Александровна настояла. Она пошла со мной, неся внучку на руках, но в сам кабинет их не пустили. 

Осмотр у врача ничем не порадовал. 

— Я вас госпитализирую, у вас инфекция, и организм с ней не справляется. Нужно вскрывать рану, промывать. Вот тут начался некроз тканей, нужно делать иссечение, это всё только в стационаре и под наблюдением врачей. — врач мне показывал, но я на ногу не смотрела, боялась. 

— Я не могу, у меня дочка маленькая, мне её оставить не с кем. 

— Если мы сегодня же не начнём лечение, вы свою дочь оставите сиротой. — заявил хирург, и я расплакалась. 

Я совершенно не видела выхода из этой ситуации, но врач всё решил за меня. Пока я сопли на кулак наматывала, он вышел из кабинета и заявил Маргарите Александровне, что я остаюсь, а они свободны.

— Тася ты не переживай, я справлюсь. — уверила меня Маргарита Александровна.

Вероника спокойно сидела у неё на руках и это хоть немного успокаивало. 

— Вы только у меня побудите, вот ключи от квартиры, и звоните мне, ой я зарядку от телефона не взяла. 

— Я привезу. 

Наспех поцеловав дочь, я отправилась в палату, точней меня уже повезли в инвалидном кресле. Ужасное чувство беспомощности убивало, так же как и разлука с Вероникой. 

21

Руслан                                                                                                                                                   

После того как выгнал медсестру, я не пролежал в палате один и минуты. Сразу же зашёл отец, держался он бодрячком, но был зеленоватый.

— Привет. — выдавил из себя глупейшую улыбку и поплатился за неё болью в затылке. 

Видимо мне вкололи обезболивающее, и если замереть, почти ничего не болело. 

— Здорово сын! — папа протянул мне руку для приветствия, потом осекся и быстро убрал в карман, — Как ты? — на этот вопрос я лишь кивнул, мол терпимо. — Расскажешь, куда так торопился, что чуть на тот свет не отправился? — в его взгляде был нескрываемый укор и сейчас я его понимал.

Пусть я даже не видел ещё собственной дочери, а одно осознание того, что она есть, заставляло волноваться.

— Тася нашлась, и она пропала, ты должен поехать туда, адрес, сейчас вспомню... — я напряг мозги и попытался вспомнить адрес, по которому ехал, но в голове было пусто.

— Я не видел, был у врача, но Тася была здесь. — от этих слов испытал одновременно радость и тут же страх. 

Радость оттого, что нашлась, даже приехала, значит, у неё всё хорошо и не страх уже, а нежелание, чтоб видела меня таким куском мяса.  

— Мать с Элей как раз поехали к ней. Что же случилось? — спросил отец, и он не в целом, а про конкретный момент. 

Про Тасю он уже всё знал. Мне мало было Эльвиры, да и она меня не смогла бы так понять как папа, поэтому в один из тяжёлых дней я всё ему рассказал. Поддержки я от него не получил, кроме слов о том, что я дурак, не услышал ничего, но стало проще и легче. 

— У меня, оказывается, дочь есть. Вероника. — это признание далось с трудом, а отец лишь вздохнул. 

— Что врачи говорят? Приходил тут один, втирал, что всё прекрасно. — спросил у папы, после тяжёлой тишины, а он смотрел куда-то в сторону. 

— Да у тебя всё прекрасно, ты поправишься. Одного только не вылечить... — задумчиво произнёс отец.

— Чего? — я уже представил, как проваляюсь остаток жизни лепёшкой на койке, хотя отцовские слова, что я поправлюсь в эти представления не вписывались.

— Кретинизм. Ты кретин сынок. 

После этих слов, папа похлопал меня по плечу, разнося по всей левой половине тела жгучую боль, и вышел из палаты. Следом снова притащилась медсестра, только уже другая. Суровая тётка, которой я и возразить не мог, только глаза закрыл, чтоб не видеть этого всего. И вообще был бы рад, если б мне вкатили наркоз. Перетерпеть боль было легче и проще чем её унизительные процедуры. 

После ухода медсестры я глядел в потолок и ждал маму с Эльвирой, хотел у них всё выяснить про Тасю и про дочь.