Развод и девичья фамилия

– В той комнате, где окно открыто, беспорядочно разбросаны бумаги. Я, естественно, не стал в них заглядывать, опасаясь попасть в положение, еще более неловкое, чем то, в котором оказался, когда приставил дуло к вашей спине, но у меня создалось впечатление, что налетчик копался именно в этих бумагах. Если, конечно, не вы сами их достали, Сергей Константинович, но в таком случае попрошу вас меня…

Кое-как натянув свитер, Сергей выскочил из ванной. Аристарх Матвеевич маялся под дверью, подшитые валенки содеяли еще один грязный островок на чистом полу, но Сергею было не до того.

Комната «с витражом» дохнула на него холодом – может, потому, что Сергей нагрелся в ванной, а может, потому, что окно прикрыто неплотно.

Так и есть.

В пылу погони он не заметил, что по всей комнате раскиданы бумаги, и выдвинуты ящики дедовского письменного стола, и сквозь пустотелые пластиковые папки просвечивает древний персидский ковер, а один ящик даже вывернут прямо на пол. Старые желтые квитанции, телефонные книжки, исчерченные Тимом, чужие черно-белые фотографии, газетные вырезки, вязальные спицы, фарфоровая собачка с отбитой лапой, капроновая лента, которую вплетали в косы первокласснице Кире – и в самой середине след грязного башмака.

– Бумаги, – бормотал Сергей, – бумаги.

Он поехал в Малаховку именно за бумагами и не сказал об этом ни единой живой душе.

– Вот именно об этих бумагах я и говорю, – затянул от двери Аристарх Матвеевич, – я так понял, что для вас это тоже неожиданность. Верно, Сергей Константинович? Согласитесь, что это более чем странно!

– Более чем, – подтвердил Сергей задумчиво, – что более, то более!..

Тяжеленное кресло с неудобной спинкой валялось на боку за столом – очевидно, именно его уронил загадочный жулик, когда кинулся спасаться, и Сергею показалось, что где-то обвалились балки. Под креслом на полу тоже лежали придавленные бумаги.

Что именно он мог искать?

Рукопись в пластиковой папке с отпечатками пальцев?

Рукописей была целая гора, и как в ней теперь разобраться, Сергей не знал. Он присел на корточки и стал проворно просматривать листы, исписанные крупным, четким Кириным почерком:

«…появление американских военных советников в Панкисском ущелье свидетельствует скорее не о том, что грузинское руководство вступило наконец в борьбу с международным терроризмом…»

«…таинственный и вездесущий министр печати и информации Дмитрий Потапов, известный всем поклонник легкого жанра – никто из государственных деятелей не уходит с такой легкостью от щекотливых вопросов…»

«…ежегодное послание президента Федеральному собранию, задержавшееся в этом году почти на полтора месяца и все же состоявшееся на этой неделе, заставило всех государственных чиновников на время позабыть…»

Господи, сколько чуши написала его жена и сколько еще напишет!..

Как она всегда обижается, когда он так говорит о ее писанине! Но ведь это правда!..

Сергей Литвинов, всю жизнь занимавшийся теоретической физикой, обо всем на свете, кроме теоретической физики, думал примерно одинаково – чушь.

Вот. Нашел.

«…вся современная проза, которая, насколько можно судить по книжным развалам, сосредоточилась сейчас именно в женском детективе. Вечный спор о том, что можно считать литературой, а что нельзя, какая именно литература «высокая», а какая «низменная», борцы за «высоту» литературы, кажется, начали проигрывать. Рассуждения о том, что тиражи ничего не значат, – это просто попытка…»

И так далее, несколько страниц подряд. Сергей не нашел ни начала, ни конца, ни того места, из которого были изъяты «полстранички», обнаруженные в портфеле у мертвого Костика, но читать внимательно ему было некогда.

С бумагами в руках он поднялся с корточек и огляделся. Насколько он мог судить по характеру разгрома, любознательный жулик, более всего интересовавшийся именно бумагами, эти рукописи отбросил за ненадобностью.

Что, черт побери, он искал?

– Аристарх Матвеевич, – сказал он замученному чувством вины старику, топтавшемуся рядом и сокрушенно бормотавшему, как он недоглядел, – вы помните, как Кира месяц назад приезжала и жила здесь несколько дней?

– Еще бы! – воскликнул сосед. – Конечно, конечно, помню! Мальчик отдыхал с бабушкой, а у вас были дела, и Кира Михайловна жила здесь одна.

– К ней… никто не приезжал?

– Почему не приезжал, конечно, приезжали! С работы приезжали, несколько раз! Она даже пожаловалась, что вот, мол, вырвалась на недельку из городского шума, так сказать, убежала от жизненной суеты, но и тут ей не дают покоя.

Кира никогда не сказала бы «от городского шума» или «жизненной суеты».