Сергей опять посмотрел на нее жалостливо – студентка оказалась даже более тупой, чем профессор предполагал поначалу.
– Обычному дачному жулику не нужны бумаги из письменного стола. Обычный дачный жулик не ездит на машине. И машина какая-то улетная, не вот тебе «Запорожец»! Кроме того, я совершенно уверен, что в нашем подъезде вчера был чужой. Несмотря на Марью Семеновну.
– Какой чужой?
– Такой. У соседей собака.
Кира улыбнулась:
– Я знаю. Мася. Помнишь, она Тимку тяпнула? Мы только-только переехали, сто лет назад.
– Не помню, – ответил Сергей. Он и вправду не помнил. – Так вот, эта Мася лаяла, как бешеная. Как раз после восьми часов. Мне хозяева сказали. Еще они сказали, что у нее маразм, и она, бывает, просто так брешет, но я уверен, что вчера она не просто так брехала. Не может быть, чтобы она впала в маразм, как раз когда на лестнице… убивали Костика. Был кто-то чужой, Кира. И Мася его чувствовала.
– Но если ты говоришь, что Марья Семеновна… – начала Кира растерянно.
– Я не сыщик из сериала! – возмутился он потихоньку, чтобы не разбудить Тима. – Я сам ничего не понимаю! Есть два события, и я не знаю, имеют ли они отношение друг к другу!
– Какие… два события?
– Первое – твои бумаги в Малаховке и попытка их украсть. Второе – смерть Костика и опять твои бумаги, только у него в портфеле.
– Не бумаги, а бумага. Полстранички.
– Хорошо, полстранички. Кто знал о статье про детективы, о том, что ты пишешь от руки, о том, что рукопись у тебя на даче? Батурин, сам Костик, две эти барышни…
– Верочка Лещенко и Аллочка Зубова, – подсказала Кира, – и еще Магда Израилевна, Стас, Катя Зайцева…
– Стоп, – приказал Сергей. Кире показалось, что он вполне вошел в роль сериального сыщика, зря прибедняется, – при чем тут Магда Израилевна и Катя?
– При том, что они тоже знали, что я пишу про детективы…
– И знали, что именно на даче? – язвительно спросил Сергей. – И знали, что рукопись осталась в Малаховке, когда детективы заменили на художника, который помер?
– Сереж, при чем здесь вообще эта рукопись, если она осталась нетронутой?! Ты сам сказал, что искали явно не ее!
– Сегодня – нет, не ее. Но, черт возьми, неужели непонятно, что кто-то когда-то должен был видеть твою рукопись, читать ее, знать, о чем она, и вытащить из нее те самые полстранички! Кто и когда мог вытащить, если рукопись не уезжала из Малаховки, и даже твой Батурин получил ее по факсу?! Только тот, кто был у тебя тогда! То есть Леня Шмыгун, Верочка, Аллочка, Валентина и Батурин, который не заходил и которого никто не видел, кроме соседа!
Кира смотрела на него, и вид у нее был растерянный, как у Тима, когда Сергей пытался объяснять ему алгебру, а он очень старался понять и не понимал.
– Зачем приезжал Батурин? Почему он так с тобой и не поговорил, а постоял, покурил и уехал? А Валентина? Если она вытащила эти полстранички, значит, она застрелила Костика?! Она его едва знала! Два раза в жизни видела! Или
– Аллочка с Верочкой.
– Да. Две молодые журналистки. Кому-то из них понадобилось пристрелить шефа?! Почему? Зачем? Более или менее похожий на правду мотив есть только у Батурина, который приезжал и не заходил.
– Какой мотив?
– Должность.
– Это не мотив.
– Мотив. Ты сама говорила, что он никогда не стал бы главным, если бы не…
– Он стал бы главным в любом другом журнале. Мы бы от этого только проиграли. Батурин – это танк, Сереж. Боевая машина. Бронетранспортер. Его не остановить. Я даже Николаеву сегодня сказала, что никто лучше Гриши…
– Может, ему не хотелось в другом, или нужно было непременно в этом. Ты же ничего про его не знаешь, правильно?
Кира посмотрела на мужа. То есть на бывшего мужа.
Она знала о Григории Батурине много, гораздо больше, чем знал Костик, и, уж конечно, больше, чем Сергей, только теперь непонятно, какой знак нужно поставить перед этими знаниями – плюс или минус.
Сергей залпом допил остывший кофе из кружки с надписью «Серый волк, зубами щелк!». Когда-то Киру развлекало, что он – «Серый волк».
Теперь-то он, конечно, никакой не «Серый волк». Теперь он чужой человек.
– Это то, что касается, так сказать, редакционной части вопроса. Теперь что касается местной.
Прямо из-под крана он налил в чайник воды и плюхнул его на подставку. Из носика плеснуло, потекло по сверкающему круглому боку – теперь высохнет, останутся гнусные белые потеки, которые Кира терпеть не могла.
– Местная часть вопроса тоже полна странностей и неожиданностей. Значит, мы установили, что никаких чужих в подъезде не было, по крайней мере, их никто не видел. Даже Марья Семеновна. Тем не менее с Масей случился истерический припадок, а соседская дверь, как всем нам хорошо известно, расположена прямо напротив нашей двери. Скажи мне, пожалуйста, она твоего… на козлину она лает?
– Сереж, прекрати.
– Я веду расследование, – четко выговорил он. – Лает или не лает?
– Я не знаю, – холодно ответила Кира, понимая, что, раз муж «завелся», остается только ждать, когда «завод» кончится.
– Вспомни.
– Да нет, пожалуй, не лает. Она сначала лаяла, а потом перестала.