Развод и девичья фамилия

– Кирха! – взмолился Сергуня. Ему казалось, что он так понятно, толково и хорошо все объясняет, а тут она влезла со своими уточнениями, и он моментально почувствовал себя негодяем! Зачем ей непременно нужно, чтобы он чувствовал себя негодяем?!

Разговор был трудным, и он весь день планировал, как лучше всего его провести, и даже набросал на бумажке планчик, и теперь осталось только договорить до конца и можно считать себя свободным.

Нет, ну в самом деле, не попадать же в неприятную историю только из-за того, что любовница как-то не слишком хорошо обошлась со своим то ли предыдущим любовником, то ли начальником, то ли приятелем!

– Я надеюсь, что ты поймешь меня правильно, Кирха. Я сам свяжусь с тобой на… будущей неделе. Я совершенно уверен, что к этому времени все твои неприятности разрешатся. – Голосом он уверенно подчеркнул, что неприятности именно ее, а не чьи-то еще. – И… мы договорились, да? Ты не станешь на меня ссылаться, чтобы не ставить в ложное положение перед милицией.

Кире вдруг очень надоел настойчивый Сергунин голос в трубке, и его гладкие, заранее подготовленные фразы, и его тупой ужас «перед милицией».

Ее муж примчался по первому звонку, и сегодня не пошел на работу, и поехал в Малаховку, исключительно для того, чтобы опередить милицию, которая, не найдя других отпечатков, могла решить, что записка в портфеле у Костика – дело рук самой Киры!

Впрочем, она всегда знала – что бы ни случилось, муж на ее стороне. Из-за майки, брошенной мимо корзины для белья, они могли ругаться взахлеб, но, когда доходило до чего-то более серьезного, чем майка, – а за пятнадцать лет до чего только не доходило! – получалось так, что он – за спиной, как дальнобойная зенитная батарея, и прикрытие ей обеспечено.

– Сергунь, – сказала Кира, и он замолчал на полуслове, – я все поняла, не волнуйся. С милицией ничем помочь не могу, ты же был у меня, и тебя все видели! Надо было тебе тогда в окно выпрыгнуть, раз уж ты приехал!

– Зря я приехал! – вырвалось у него.

– Ну, конечно. Только теперь поздно, они тебя уже… засекли. Пока. Передавай большой привет Бену.

– Спасибо, – автоматически поблагодарил вежливый Сергуня.

– Пожалуйста.

– Но это не разрыв! – торопливо добавил Сергуня. Кира ему нравилась, с ней было удобно, легко и на людях показаться можно!..

– Это не разрыв, – согласилась Кира, – какой еще разрыв! Разрыв бывает, когда есть отношения, а у нас с тобой ни отношений, ни разрыва. Пока, Сергунь. Спасибо.

– За что?

– Ты развлек меня, когда я совсем… затосковала, – жестко сказала Кира. Сергуня ей и вправду надоел. – Теперь мне тосковать некогда, меня в тюрьму вот-вот посадят, и вообще куча всяких дел.

– Кира! Я совсем не то имел в виду, когда…

Она оторвала от уха трубку, в которой разорялся Сергуня, посмотрела на нее и нажала «отбой».

Сергей начал засыпать, когда рядом с ним неожиданно произошло что-то такое, от чего он проснулся. Он открыл глаза и уставился в потолок, сонно недоумевая, почему спит в гостиной, на неудобном складчатом диване с пимпочками посреди каждой подушки. Пимпочки впивались в спину и в бока, и вообще впечатление было такое, что он по ошибке улегся в кучу мелких пластмассовых шариков.

Спать на кровати в спальне гораздо удобнее, но раз он не там, значит, что-то произошло.

Командировка? Приехал под утро? Решил не будить Киру? Или похмелье, и она его, пьяного, выставила в гостиную?

– Сереж, – прошептала рядом Кира, – подвинься. Да подвинься ты, ради бога!..

Он неуклюже подвинулся.

– Сереж, это не может быть Валентина, – жарко зашептала она рядом, – ты что? С ума сошел? Она у нас работает десять лет, еще когда на Фрунзе жили!.. Если Лена Пухова разговаривала с Костиком, значит, что-то такое связано с этим, правда? Я даже не знала, что она с ним знакома, а ты? Когда они уехали, лет семь назад? Костик к нам тогда уже приходил, но мы никогда их не знакомили!.. Сереж, ты что? Спишь?!

Он ничего не понимал и ничего не чувствовал, кроме ее дыхания, которое скользило по его шее.

– Сережка!

– М-м?

– Ты спишь?!

– Сплю.

– Сереж, послушай меня!

– М-м?

И тут она изо всей силы пнула его локтем в ребра. Он охнул и открыл глаза и быстро скомандовал им больше не закрываться.

Черт побери, до чего неудобно на этом диване!.. У него на позвоночнике уже как пить дать три синяка.