Развод и девичья фамилия

Ничего особенного не случилось. С вешалки обрушился Верочкин пакет с бумагами и какой-то едой. Верочка сунула его на самый верх, очевидно, не сообразив пристроить пониже.

– Вера, – позвала Кира, обнаружив вывалившиеся на пол внутренности пакета, – у тебя тут катастрофа!

– Ах, боже мой! – воскликнула Верочка, выскочив в коридор, кинулась на пол и стала проворно втискивать содержимое пакета обратно. – Извините меня! Извините меня, пожалуйста!

– Ничего, – сдержанно сказала Кира.

Когда пакет был собран, Верочка взглянула на хозяйку, которая стояла посреди коридора, и поняла, что аудиенция окончена. Она быстренько оделась, кстати, муж пальцем не шевельнул, чтобы подать ей пальто, и попрощалась.

– Как она воняет! – высказался из кухни Тим, едва за посетительницей закрылась дверь. – Меня тошнит.

– Она не воняет, а просто сильно душится, – поправила Кира. – Ничего тебя не тошнит!

– Она не душится, а воняет!

– Тим, так говорить нельзя.

– Ну, конечно, воняет, – откуда-то подтвердил Сергей, – открой окно, Кира. Тим, ты тоже открой. У вас что, принято навещать по ночам начальство?

– У нас не принято, но она очень ответственная девочка.

– Ответственная, а воняет!

– Тим!

– Папа тоже сказал, что воняет!

– Ну конечно! Раз папа сказал, то воняет. Как это я сразу не сообразила?

– Ты несообразительная, – сообщил Сергей, появляясь на пороге. Кира посмотрела на него.

За что ей такое наказание? Мало того, что он обошел всех соседей, никого не забыл и перед всеми поставил ее в ужасное положение, еще и Верочку принесло, как раз когда бывший муж решил опять проживать в ее квартире! Кира вполне могла себе представить, что именно, кроме убийства бедолаги Костика, будет занимать завтра Магду Израилевну, Катю Зайцеву, Гришу Батурина и всю остальную компанию.

Ее личная жизнь, вот что.

– Федот Шубин и его няня по имени Вася вчера вечером видели, что на третьем этаже Лена Пухова разговаривала с Костиком, – невыразительно произнес Сергей. – При этом она плакала и от Васи с Федотом отвернулась.

Кира уронила на пол пачку сигарет. Сигареты рассыпались и закатились под стол и диван.

– Лена Пухова сказала мне, что весь вечер спала и никого не видела вообще, кроме нашей Валентины, которая выскочила из подъезда и дунула в сторону метро. Когда она мне все это излагала, она опять плакала. Вася с Федотом, когда строили в песочнице башню, тоже видели Валентину. Все.

– Что – все?

– Все, значит, все. Больше я ничего не узнал.

Кира взялась за щеки, позабыв, что собиралась курить.

– Сереж, этого не может быть… К тому времени, когда убили Костика, Валентина давно ушла.

– Вот именно.

– Что?

Сергей опустился на пол и пополз вокруг стола. Сигареты он собирал в кулак.

– Сергей!

Он лежал животом на ковре и шарил рукой под диваном. Ноги в меховых немецких тапках неожиданно оказались перед самым его носом.

– Пап, – спросил Тим осторожно, – ты что, считаешь, что это Валентина его… замочила?

Сергей выбрался из-под дивана и ссыпал сигареты на стол. Они сыпались с приятным, глухим, очень тихим звуком.

– Я не знаю, – честно ответил он, – понятия не имею.

– Сережка! – Кира тоже подошла и зачем-то пнула его в бок босой ногой. Он поднял голову. – Этого не может быть. Валентина ушла, когда я приехала! Это точно было… до того, как приехал Костик. Лена Пухова не могла ее видеть! И Федот не мог.

– Тем не менее видели. Лена в окно, а няня с Федотом на улице.

– А… Лена? Почему она разговаривала с Костиком?

– Не знаю, Кира. Мне она сказала, что ни с кем не разговаривала, все время лежала, и Данила приехал только к одиннадцати часам. На самом деле Данила был дома после восьми, а до этого его супруга разговаривала на лестнице с Костиком. Костика через несколько минут после разговора убили. Из подъезда никто не выходил, кроме нашей Валентины. Ну, как тебе картина маслом?

– Наша Валентина?! – переспросил Тим с восхищением и ужасом. – Она… его убила?!

– Тим, замолчи!

– Тим, не ерунди!

Родители посмотрели друг на друга. Вид у матери был растерянный, у отца сердитый. Он всегда сердился, когда чего-нибудь не понимал или волновался. Раньше Тим не знал, что он сердится оттого, что волнуется, и понял только, когда повзрослел.

Он чувствовал себя очень взрослым и необыкновенно умным и вообще ответственным за жизнь семьи. В конце концов, именно он придумал хитрый и тонкий план!

– Сереж, что нам делать?

– Ничего не делать.

– Сереж, как же ничего! Мне кажется….

– Когда кажется, креститься нужно.

Грубит тоже оттого, что волнуется, понял Тим. Ничего, сейчас мы его успокоим.

– Пап, хочешь чаю?

– Я останусь здесь, – не глядя на Киру, заявил Сергей, – на диване. Мне нужно утром поговорить с ней.

Почему-то Кира даже не думала, что на ночь он куда-то уйдет. Конечно, он останется, как же иначе! Упоминание о диване ее рассердило, зато Тим возликовал.

Физиономия осветилась, хохол как будто воспрял, на щеках невесть откуда взялись умильные хомячьи ямочки. Однако ликовал он про себя, словно боялся сглазить или верил не до конца.

– Пап, – спросил он солидно, – а утром ты меня отвезешь?

– Отвезу, – пообещал Сергей.