Развод и девичья фамилия

– Один укол, дорогая, и ты будешь визжать от восторга и умолять меня трахнуть тебя. А если увеличить концентрацию, девочка прямым ходом к господу пойдет. Только и всего. И никакой охраны нам не надо, да, девочка?

Аллочка с ужасом смотрела на шприц. Не могла отвести глаз.

Леша еще поводил шприцем и спрятал его в карман.

– На сегодня и этого хватит, а там посмотрим. Давай. Садись. Видишь, где шприц? Одно движение – и я тебя… Ты что, хочешь трахаться прямо на асфальте?

Аллочка с трудом сглотнула.

– Не надо было из себя королеву корчить, – шипел Леша, – с дерьмом меня смешивать не стоило. Решила, раз отец миллионер, то тебе все можно, да? Ноги обо всех можешь вытирать, да? А тут – раз, и не вышло! Вот ты и бесишься. Будет тебе урок, как себя вести. Ты меня еще умолять станешь. А пожалуешься – шприц ты видела. Да, лапочка?

Аллочку затрясло.

– Садись в машину, истеричка, – приказал Леша и взял ее за пальто, – машина открыта, не вздумай фокусы выкидывать, на газ давить и так далее. Не стану я тебя бить, я тебя только трахну пару раз, для науки, и можешь проваливать! А то решила, что ей все можно!..

И тут он потянул ее за пальто.

Аллочка вдруг пришла в себя и стала вырывать пальто, а Леша Балабанов, корреспондент политического еженедельника «Старая площадь», толкнул ее вперед, к машине, и она нелепо взмахнула портфелем и стала пятиться, только чтоб он не смог затолкать ее в машину, и внутри у нее все тряслось от страха, который превратил в студень все ее внутренности.

В мерзкий дрожащий липкий студень.

– Что здесь происходит? Леша, в чем дело?

Леша моргнул, и это движение век превратило его в другого человека. Исчезло маньячье бешенство. Прыгающие глаза стали на место. Рот перестал косить.

– Ничего, Григорий Алексеевич. Просто мы днем поссорились немножко и теперь продолжаем.

И тон был соответствующий – тон хорошего парня, который не понимает, на что обиделась любимая.

Батурин вздохнул так, что колыхнулась куртка. Примитивная кожаная куртка, каких тысячи в Москве, и Аллочке показалось, что он сейчас уйдет.

– Нет!

Батурин посмотрел на нее с удивлением. И Леша Балабанов посмотрел с искренним удивлением. Аллочка схватилась за кожаную куртку.

– Григорий Алексеевич!..

– Езжай, – сказал Леша нежно, – только не гони, хорошо?

Батурин переступил с ноги на ногу, двинул палкой, но не ушел.

Аллочка отпустила куртку, стремглав обежала машину, швырнула портфель и прыгнула за руль.

– До свидания, – попрощался Леша. Батурин молчал.

Аллочка повернула ключ, нажала на газ, сдала назад, так что чуть не сбила ненавистного Лешу, и вылетела со стоянки.

– Ужасно гоняет, – добрым голосом сказал Леша Батурину и опять отпил из своей бутылки. – Я пойду, Григорий Алексеевич?

Батурин промолчал.

Он был взрослый, умный, в общем, тертый калач. Сцена, которую он наблюдал, никак не укладывалась в предлагаемую ему схему – ссору двух влюбленных голубков. Он мог дать на отсечение голову – или вторую ногу, – что она была до смерти напугана, эта темноволосая длинноногая девушка в очках. И Леша как-то слишком уж усердно навязывал ему эту схему.

Что-то здесь не то, решил Батурин. Надо понаблюдать.

Его машина была припаркована за углом, и он медленно пошел к ней, и уже скрылся, когда Леша швырнул ему вслед пустую бутылку.

Бутылка ударилась об асфальт и брызнула стеклянными осколками.

Кира открыла дверь, совершенно уверенная, что вернулся Сергей, завершивший свои сыщицкие изыскания, и страшно удивилась, увидев на пороге Верочку.

– Кира! – воскликнула Верочка. Лицо у нее наполнилось влажным сочувствием, как будто политое из лейки. – Прошу прощения, что так поздно, но я не могла!

– Мам, кто там? – закричал из кухни проснувшийся Тим.

– Это ко мне! – крикнула в ответ Кира.

– Кира, я только на пять минут. Мне очень нужно показать тебе… ну, показать то, что я сегодня написала. На работе я никак не могла подойти. У тебя все время милиция была и еще кто-то…

– Здрасти, – сказал Тим своим самым басистым басом.

– Здравствуй, – улыбнулась Верочка.

– Мам, а папа где?

– Он пошел поговорить с соседкой. Сейчас придет. Вера, проходи, пожалуйста.

– А чай вы без меня попили?

– Мы пили кофе.

– А чай?

– Сейчас папа придет, и будем пить чай.

– То-очно?

– Тим. Не приставай. Вера, может быть, сделать тебе чаю?

– Нет, нет! Мне нужно домой. Я зашла, чтобы показать тебе статью, а то вдруг придется переделывать, а утром мне уже сдавать.

Это было любопытно. Несколько раз Верочка заезжала к Кире, и никакого «папы» не было и в помине. Откуда он мог взяться теперь? Старый муж вернулся? Или нового завела?

– Проходи, – предложила Кира и потерла затылок. Внутри затылка было тяжело и холодно. Да еще Верочка!.. Принесло ее на ночь глядя, как будто Кире мало было всего, что случилось сегодня. Да еще Сергей ушел к соседям, ничего лучше придумать не мог, конечно! Как теперь она, Кира, станет жить в этом доме?! Ходить по лестнице, здороваться с соседями у подъезда, отвечать на вопросы про погоду и про здоровье, если он уже всем дал понять, что Костика убили из-за нее !

– Давай. Что у тебя?