Развод. Игра на выживание (СИ)

– Могли бы приехать, – замечаю, разглядываю наполненные тарелки и хватаю лёгкую закуску с красной рыбкой.

– К вам? Ты серьёзно полагаешь, мы будем встречаться с твоим мужем после всего, что он с тобой сделал?

– О боже, мам, – вспыхиваю. – Что сделал?

– Тебя могли убить, – слышу ровный голос отца за спиной.

– В этом Богдан не виноват, – твёрдо проговариваю, подхватывая ещё одну тарталетку.

– Конечно, виноват, – отец хмурится.

– Виноватого он наказал, пап.

– В смысле, наказал?

– Богдан нашёл этого таксиста.

– Устроил самосуд? – отец сужает глаза.

– Не знаю, – мотаю головой. – Но из полиции мне так и не позвонили.

– Меня сразу предупреждали, что состава преступления здесь нет.

– Как нет? То есть я всё это придумала? - завожусь.

– Может, преувеличила, – широкая бровь летит наверх.

– Преувеличила? – расстраиваюсь. – Ты серьёзно так считаешь?

– Давай начнём с того, что ты вообще не должна была там оказаться. Ночью, в коротком платье, одна…

– Ну хватит, – мама внезапно взмахивает руками. – Давайте ужинать пока вы окончательно не поссорились.

Сдуваю прядь волос, налетевшую на лицо, и принимаюсь за ужин.

– Яна, а эта девочка у вас всегда теперь живёт?

– Дина? Пока Аня в Москве, да.

– Всё на тебя свесили.

– Мам, я не против. Где двое, там и трое... Мы устроили Дину в сад к Ване, да и Маше с ней веселее, – говорю, уминая четвёртую тарталетку. – А у Оли как дела?

– Всё хорошо у них, – произносит отец. – Позвони сама и узнай. Она жаловалась, что ты её вычеркнула из жизни.

– По-моему, это процесс обоюдный, – замечаю, глядя на маму.

Мама жалобно улыбается и мне вдруг становится по-настоящему её жаль. Ведь она единственная кто пытается что-то наладить...

– А что на горячее, мамуль? – спрашиваю, задевая тонкое запястье.

– Мясной бульон, – радостно отвечает она, поправляя брошь на блузке, и поднимается, чтобы снять крышку с фарфоровой супницы.

В воздухе возникает резкий запах, от которого мой желудок превращается в узел и всё съеденное срочно просится обратно.

Вскакиваю с места.

– Я сейчас, – проговариваю быстро, устремляясь в ванную комнату на первом этаже. Ужас. Не спуская с себя пристального взгляда, умываюсь холодной водой, и ею же смачиваю шею.

В голове вереницей проплывают все симптомы.

Вчера после глинтвейна мне было нехорошо, но я старалась этого не замечать. Сегодня с утра тоже подташнивало, но я продолжала грешить на глинтвейн.

Дрожащими пальцами расстёгиваю крохотные пуговицы на блузке и веду ладонью по кромке кружевного лифчика.

В целом я поправилась, но грудь… ей досталось больше всего. Обнимаю себя, рассматривая покрасневшие щёки, резко контрастирующие со светлыми волосами.

Это… катастрофа.

Просто катастрофа.

Медленно возвращаю блузку в прежний вид и вытираю набежавшие слёзы.

Я, конечно, наверное, несколько раз пропускала назначенные гинекологом таблетки и вообще, была не в себе в прошлые месяцы. Ослабила контроль. Даня тоже об этом не думал, а мог бы…

Я мечтала учиться, работать.

Хотела новой жизни, а сейчас что? Всё сначала?! Пелёнки, бессонные ночи…

Вздрагиваю, словно от ледяного холода и тут же пугаюсь фигуры отца в дверном проёме, ведущему в гостиную.

– Яна…

– Где дети?

– Они с мамой на кухне, ужинают. Пошли в кабинет, у меня есть разговор.

Передвигаюсь по пустынному коридору, следуя за широкой спиной отца, и как никогда чувствую себя уязвимой.

Не надо было сюда ехать. Ничего хорошего не будет.

– Ты отозвала доверенности у моих юристов? – начинает отец с претензии, усаживаясь в кресло.

– Аннулировала у нотариуса, если быть точной.

– Муж надоумил?

Устало вздыхаю и потираю пальцами виски.

Хочу домой.

Хочу лечь в постель и подумать, как быть дальше.

«Где двое, там и трое»

Просто не в бровь, а в глаз, Соболева! С размаху!

– Пап, – чуть наклоняюсь к столу и дотянувшись, хватаю крепкую руку. – Ну сколько можно? Пожалуйста.

– Дура ты, Янка. Будто бы и не моя дочь.

Хлёсткая ментальная пощёчина попадает прямо в цель, и я резко отклоняюсь, потирая лицо.

– А вот твой муж – наоборот. Сын своего отца.

– О чём ты? – хмурюсь.

Папа извлекает из кожаного чехла планшет, разворачивая его ко мне. Впиваюсь глазами в экран.

На нём фотография Дани, который держит под локоть девицу лет двадцать пяти. Рядом с ними ребёнок.

Вокруг троицы толпа людей, но чужими они не выглядят.

Нервно сглатываю скопившуюся слюну.

– Семья у него в Москве вторая, Яна. Вот, полюбуйся. И дочка Ваниного возраста…

Глава 46. Богдан.

Чувствуя ломоту и страшную усталость во всём теле, выхожу в коридор. Перед глазами разбегаются сверкающие мушки, давление видать ни к чёрту.

За окном зимний ветер играет с одиноким фонарём, пытается занести его вялой метелью.

Терпеть не могу быть вдали от дома. Тем более сейчас, после всего что случилось.

Снова пялюсь в телефон, как идиот.

Раз за разом налегаю на кнопку вызова и каждый из них слышу враждебный щелчок с кучей однообразных слов. Прикрываю глаза и случайно зацепляю плечом оконный косяк.

Блядь.

Тяжело вздохнув, инстинктивно тянусь к карману за сигаретами, но тут же матерюсь ещё громче. Озираюсь. Вроде никого. Не слышат.

Твою мать.

Ещё раз пытаюсь вызвонить Яну.