Развод по-драконьи

Почему-то Лине решила, что ее искупление ограничится пребыванием в военной зоне. А потом письмо пришло снова, ровно в день прорыва. Письмо требовало проследить, чтобы Эль не пережила этот день. И это письмо имело необоримую власть над разумом Лине: бумага с золоченой каемкой, острый, опасный почерк, витиеватые словеса, конверт, весь атласный на ощупь… Такой в руки взять боязно, вейра Эль. А коль вы меня выдадите, то какая ж разница, кто меня убьет, император или тот, кто написал это страшное письмишко?

— Что ж… Иди, Лине.

Лине тут же цепко вцепилась в мой рукав:

— Вы ж не выдадите, вейра Эль, я ж не сама, я ж по высочайшему указу… Там ведь как написано было — сама императорская семья сделается мне обязана за вашу смерть.

— Иди.

— Но вейра Эль… — плаксивым голосом воззвала ко мне Лине, но я жестко указала на дверь.

Тут было о чем подумать. Зачарованное письмо, конечно, сгорело после прочтения, и ни автора, ни отправителя вычислить было нельзя. Но только одно можно было сказать наверняка — я попала в Ленхард вовсе не по ошибке, кто-то совершенно сознательно перестроил координаты портала.

А если предположить, что нападение Кайне и мое свидание с перевертышем тоже было организовано свыше? Кому и чем я настолько мешаю?!

Но ведь это просто смешно! Чтобы меня обезвредить, достаточно низвергнуть, что, собственно, уже случилось. Однако ради моего убийства затеяли наисложнейшую запутанную игру, втянув в нее кучу посторонних.

Во всей этой ситуации был только один плюс. Кто бы ни хотел меня уничтожить, Теофас в этом не участвовал, иначе он бы знал, что я здесь и не стал бы меня лечить, да и письма… Это не в его обычае. Тео предпочитает избавляться от неугодных бескровно. В смысле, «вспых» и нет человека, сгорел человек на работе.

К тому моменту, как пьяные дракониры вывалились из кабинета Анхарда, я уже приняла решение. Если меня загнали аж в Ленхард и знали дату прорыва, то выжить мне не удастся. Даже артефакт Тео может не защитить меня. Он ведь уже закреплял на мне браслет-слежку, и тот жуткий перевертыш расколол ее, будто орех. Нет… браслета недостаточно.

Мне нужно разбудить своего дракона.

«И магию, — шепнула улитка. — Без магии ты беззащитна».

Она говорила про темную магию, но я отчаянно хотела вернуть свою настоящую — белый искрящийся поток силы, рожденный из магических телесных жил. Темная же магия… Все еще вызывала во мне страх.

Анхард оперся ладонями на мой стол, дохнув на меня семипроцентной выжимкой шалассы — алкогольной травы, которую добавляют в крепленые вина для лучшего эффекта. Хотя уж куда лучше. Если он отпустит стол, то сядет на шпагат, а то и вовсе свалится пьяной кучей посреди кабинета.

— Эле…Э…Элечка, — я с тщательно скрываемым отвращением уставилась в красное лицо Анхарда.

Не люблю пьяных.

Командоры первого и пятого крыла доблестно поддерживали друг друга и передвигались под углом в сорок градусов. Рейнхард, тоже изрядно пошатываясь, тащил на себе Ранаша, а Тео, весело посвистывая и проходя мимо, ткнул в бок Анхарда, а когда тот окончательно сполз, взвалил на плечо.

— Элечка, не води шашни на работе, — он весело мне подмигнул.

В отличие от своих собутыльников он был трезв как стекло. Почему-то мне почудилось, что за развеселой оболочкой праздного принца он страшно замучился и устал.

Дни шли, сливаясь в серое месиво.

Днями я чахла над запутанной документацией, ночами слушала лекции из страшного камушка под нравоучения своей улитки. Но все мое тело, все существо было нацелено на одного единственного человека.

Были дни, когда я ненавидела себя за то, что реагирую. За то, что сердце билось, как сумасшедшее, когда он наклоняясь, в шутку спрашивал:

— А что, если я скажу, что люблю тебя, Эль?

— Даже не думайте, Ваше Величество, — отвечала я чинно. — Ваша благосклонность и так мне дорого обходится.

— Чем это?

— Меня ненавидят все девушки в округе, а дракониры считают легкодоступной.

Теофас расхохотался.

— А меня они считают полоумным тираном, так не наплевать ли, что они думают? Главное, что они не посмеют ничего сделать.

Он подцепил меня за браслет и рассмеялся снова, с видимым удовольствием.

Я не знала, как удавалось ему меняться с такой скоростью. Миг назад он был собранным и яростным, как пламя, а секунду спустя с веселым недоумением распекал меня за дурной кофе. Иногда в шутку дергая за косу, словно ему снова двенадцать, а иногда с раздражением читая мои письма и требуя их уничтожить.

— Ничего не добьешься, — говорил он с усмешкой. — Уж если я не смог, то тебе-то где?

И я… привыкла к нему. Даже понимая, что нищая каторжанка получает то, о чем не смела мечтать Эльене, у меня не получалось его ненавидеть.

Дорогие читатели, буду очень рада вашим комментариям и звездочкам! Для меня это один из немногих способов узнать, что книгам вам небезразлична :)

17. Инициация

Лето началось серым дождем, который лил без остановки несколько дней подряд.