Развод по-драконьи

Спокойно, Квин, спокойно. Дыши глубоко, скажи то, что собиралась (и то, что будет правильно сказать) и старайся не смртреть ему в глаза, потому что в них, кажется, можно утонуть.

— Я прошу прощения за то, что обидела тебя. Я не считаю, что ты способен на подлость или шантаж. Только на дурацкие шутки. И я ценю, что ты относился ко мне… лучше, чем мог.

От волнения у меня заледенели ладони, и я едва удерживалась от того, чтобы как в детстве, засунуть их под мышки.

Джулиан рассматривал меня в точности как дракон смотрит на неизвестную вкусняшку: наклонив голову и чуть прищурившись. Пауза затягивалась, и с каждой секундой мне становилось в его присутствии все страшнее.

Наконец я не выдержала:

— Ну?!

— Извинения приняты, — милостиво решил бывший муж.

— Я о долге, Джулиан! Прекрати надо мной издеваться, что за платеж?

— А, долг… Брось этого придурка.

— Ты обалдел?! Я только что сказала, что ты не способен на шантаж и подлость! А это что?!

— А надо уточнять границы подлости. Затащить тебя в постель силой — нет, а вытащить из чужой — всегда пожалуйста. Вот тебе платеж. Брось Забытого, не зря у него такая фамилия. У тебя десять минут,

— Сейчас?!

— Разумеется. Задержка платежа приведет к процентам. Только не говори, что по уши влюблена в него. Все равно не поверю.

— Я хочу жить, Джулиан! Ходить на свидания, общаться с парнями, найти себе пару, снова выйти замуж, завести детей. Хочу жить и перестать чувствовать себя той самой «бывшей Златокрылого»!

— Поэтому собираешься спать с первым, кто позвал на свидание?

— Да не собираюсь я ни с кем спать! — рявкнула я.

Какая-то чопорная бабулька с печально поникшей шкурой лисы на плече заглянула за колонну и с любопытством на нас уставилась.

— Чего хотели? — ласково поинтересовался Джулиан. — Ищете темное сухое место, чтобы подольше сохраниться?

Бабулька возмущенно цокнула языком и исчезла.

— Так о чем я? Ах, да, рыжая, ты ведь тоже не способна на подлость. А встречаться с юным наивным мальчиком заранее зная, что ему ничего не светит — это она и есть. Так что вперед. Я буду подбадривать тебя из зала.

Иногда, когда я смотрю на бывшего мужа, мне хочется его убить. А иногда умереть самой, потому что кажется, будто он все знает. Словно Джулиану хватает взгляда, чтобы понять, что я дышу в его присутствии через раз вовсе не от возмущения и ненависти.

— Хорошо, — медленно произнесла. — Хорошо, но я расскажу все Брауну честно. Что ты потребовал от меня бросить его, а я не могу отказаться, потому что иначе сдохну с голоду.

— Да валяй.

Развернувшись, я решительно направилась в зал, надеясь, что Браун поверит и сволочью в этой истории все же останется Златокрылый.

Но когда я увидела пустой столик, то остановилась, будто налетев на невидимую стену.

Сзади послышались шаги.

— А его, рыжая, никто не шантажировал, — вздохнул Джулиан.

— Ты видел, что он ушел, да?

— Угу.

— Ненавижу тебя.

— За то, что я всегда прав?

— За то, что я всегда ошибаюсь.

Я украдкой смахнула набежавшие слезы обиды, но скрыть их не получилось.

— Идем, — Джулиан протянул руку, — поужинаем.

— Ты же сказал, что объелся.

— Ты сказала, что я не шантажист и не подонок. Про вруна ничего не было.

Но я покачала головой, стараясь на него не смотреть.

— Я не голодна. Пойду домой.

На самом деле сидеть здесь, среди всех, кто видел, как Браун ушел прямо в начале ужина, было бы невыносимо.

— А это, рыжая, второй платеж по долгу.

— Да сколько их вообще?!

— Ты до стольки считать не умеешь. О! Смотри, вдохновение пришло. Идем быстрее, мою музу еще можно отвлечь едой.

К счастью, у Златокрылого тоже не нашлось желания сидеть при свечах, в окружении других посетителей ресторации. И мы, прихватив целую коробку с закусками, спустились прямо к воде. Сидели на пирсе, болтая в воде ногами, и прямо руками ели сыр, крошечные бутерброды и вяленое мясо с удивительно вкусным соусом. Тиски, сжимавшие сердце, немного ослабли.

— Почему ты пошел работать в небо? — спросила я, осмелев. — Ты ведь ненавидел это.

— Скорее не считал делом всей жизни. Надоело, знаешь ли, что раз ты Златокрылый — тебе с детства прочат карьеру Погонщика. Хотелось чего-то другого.

— И почему передумал?

Джулиан пожал плечами.

— Отец просил. Когда он умер, я решил, что от меня не убудет пару лет повыполнять его волю.

Украдкой я всмотрелась в его лицо. Грустный Джулиан, скучающий по отцу — а в его голосе отчетливо прозвучала тоска — это что-то новенькое.

— Как мама пережила его смерть?

— Флегматично и холодно. Как всегда. Держала лицо, соблюла все традиции. Подготовила для меня его дела.

— Она молодец, — произнесла я.

Будь я вполовину такой железной леди, как бывшая свекровь, уже правила бы миром.

— Может быть. Наверное, семья Златокрылых очень нуждалась в такой женщине. Но я бы предпочел просто маму. Как… ну, не знаю. Не могу привести ни один пример нормальной семьи.

— Я тоже. — И мы рассмеялись.