Развод по-французски

Сюзанна, восседающая за большим семейным застольем, ни на секунду не переставала быть француженкой до мозга костей. Француженка постоянно следит за одеждой, использует все petits soins[53] — те таинственные тонкости женского умения держать себя в форме, в которые не в силах вникнуть даже Дженет Холлингсуорт, и в любом возрасте флиртовать с любым мужчиной, потому что того требуют правила вежливости. С точки зрения французов Рокси, наверное, выглядит слишком буднично, неэлегантно. Она должна быть более тонкой и обольстительной. Ей стоит, например, немного высветлить волосы или покрыть ногти лаком.

Я давно покрываю ногти лаком, не знаю почему. Впрочем, нет, знаю. Если бы я писала об американской жизни, то упоминание лака для ногтей означало бы, что рассказ несерьезен и годится для чтения разве что под сушилкой для волос. Но в рассказе о французской жизни это многозначащая, полная духовного содержания деталь. Кроме того, французские мужчины считают, что американки чересчур зажаты, что они должны быть кокетливее. Они не понимают, что оденься в Америке пококетливее, сама же будешь виновата, ежели с тобой стрясется что-нибудь нехорошее.

Вообще-то Рокси даже грызет потихоньку ногти, хотя сейчас, во время беременности, она выглядит лучше, чем когда-либо, и ногти у нее отросли, несмотря на все переживания.

У французов странные застольные обычаи. Они очень разборчивы в том, кому и как передать блюдо. Прежде чем положить себе, мужчина подает его сидящей рядом даме, та отдает блюдо соседу с другой стороны, от него блюдо идет к следующей даме и так далее. Таким образом оно дважды обходит стол. Наверное, никто из мужчин никогда не отведал горячей пищи. Уверенные в своих социальных привилегиях, мужчины строго соблюдают правила вежливости, всем своим видом показывая, что могут поесть и остывшее жаркое.

Первой подают самой старшей гостье. Думаю, некоторым женщинам, например, миссис Пейс, отнюдь не нравится такое предпочтение, поскольку оно указывает на их возраст. Иногда за столом неожиданно вспыхивает безудержное веселье. Я ни разу не уловила, с чего все начинается, но чопорные люди, переодевающиеся к столу, вдруг начинают кидаться катышками хлеба, словно в дешевом пансионе.

На обедах у Сюзанны непременно присутствует кто-нибудь из родственников — школьники-внуки, племянники, племянницы, все безукоризненно вежливые, каждый — с некоторым запасом английских слов. (Однажды, правда, зашел отдать книгу отчим Фредерика, граф, и меня ему не представили.) Если не считать того, самого первого дня, Эдгара ни разу не было, зато однажды приехал молодой человек лет двадцати с небольшим — свежие розоватые щеки, короткая стрижка, безупречные манеры, в целом же — вид как у старшего школьника. Его называли кузеном Пьером, кто-то назвал и фамилию — Коссет. Только к середине обеда я сообразила, что это, должно быть, сын Эдгара. Стала разглядывать его и нашла сходство, но никакого рокового влечения не испытала, чувства мои не перепутались. Меня по-прежнему тянуло к отцу. Если Пьеру около двадцати, а отцу, положим, семьдесят, то выходит, что мадам Коссет намного моложе мужа. Судя по всему, Пьера давно здесь знали, и он, наверное, в свое время проказничал с кузинами здесь, в Шартре, или где-нибудь на побережье. Его присутствие обостряло мои эротические переживания, набрасывало на них покров восхитительной тайны.

За столом оставалось свободное место, видно, кого-то ждали, но он не приехал. Я рассчитывала, что ждут дядю Эдгара, но когда подали суп, явился Боб, муж Шарлотты. Пока он усаживался, раздавались приветственные возгласы, быстро сменившиеся, однако, вопросами о том, что произошло. Он принялся рассказывать, покачивая головой, словно сам не верил тому, что говорил, и с грустным смехом, в котором прорывались желчные нотки, подходящие его внешности блондина с постоянными приливами крови к лицу. Я ничего не поняла в его рассказе, за исключением одной фразы:

— Avez-vous trouvez le chat?[54]

По пути домой Рокси не без злорадства объяснила причину отчаяния Боба и пропажу котенка Мину. Одно английское издательство предложило Шарлотте работу в Англии. Боб считает это предлогом, чтобы удрать со своим англичанином. Не долго думая, Шарлотта снялась с места, оставив детей, и перед отъездом в приступе садизма выкинула котенка, любимца Боба.

— Еще одно существо, жаждущее свободы. А о котенке Боб и без нее мог бы позаботиться. Он считает, что она нарочно это сделала, знает, как он привязан к нему. Она думает, что он любит котенка больше, чем детей... Ну и семейка!

Первой моей мыслью было: может быть, Рокси выйдет замуж за Боба? Потом я подумала о Шарлотте и ее англичанине, о капризах ожесточившегося человеческого сердца, о сомнительном удовольствии видеть, как страдают другие. Я живо представила себе Шарлотту за туалетным столиком, с сигаретой в зубах, жадно листающей расписание полетов. Рокси, Шарлотта, Боб... В чем он виноват? Какие у нее к нему претензии? С котенком она, конечно, поступила жестоко.