Развод по-французски

— Надо согнать сербов — мужчин и юношей в одно место, а мальчишек отправить в другие страны, чтобы они избавились от своей этнической одержимости и воспитывались бы в духе демократических ценностей.

Поднялся шум. Люди начали вслух высказывать свое мнение. Никто не хотел слушать другого. Мне показалось, что я узнаю знакомые голоса в этом нестройном хоре.

— Правильно, построить вокруг Боснии стену с надписью: «Придем и поможем, когда сами разберетесь», — поддержал Ретт-Вэли.

— У них это веками тянется, как между Северной и Южной Кореей, — вставил Стюарт Барби.

— И все же есть нечто худшее, чем умереть за свою страну. — Это высказался Клив Рандольф.

— Умереть неизвестно за что — вот самое худшее.

— Как наши ребята во Вьетнаме, — добавила миссис Пейс. — Они умирали неизвестно за что.

Это резкое заявление вызвало бурю возражений, согласия, обвинений. Рокси испуганно глядела на меня, как будто держала в руках гранату.

— Это такие, как вы, говорили, что они умирают напрасно! — кричал Клив Рандольф. — Такие же диссиденты и очернители.

— У каждого из нас есть долг перед своей страной, — согласился с ним Стюарт Барби.

— Наш долг состоял в том, чтобы остановить эту преступную войну, — парировала миссис Пейс.

— Это из-за таких, как вы, страна попала в руки вербовочных зазывал! — надрывался Клив Рандольф.

— Интересно, кто-нибудь из этихлюдей служил во Вьетнаме? — протянул, ни к кому не обращаясь, сидящий возле меня Ретт-Вэли.

Миссис Пейс не теряла самообладания.

— Известно ли вам, что американские женщины были против этой войны? А женщины — это больше половины населения страны, — резала миссис Пейс. — Люди, старающиеся переписать историю, болтают о «вербовочных зазывалах». Но они забыли, что у наших парней-шестидесятников были матери, сестры, невесты и они говорили, что война преступна. Несмотря на призывы сенаторов и вербовщиков, мужчины обычно не идут против женщин.

— Верно! У женщин тоже есть чувство долга, — сказала Рокси.

— Я ни за что не позволила бы Дрю и Чоко служить во Вьетнаме, — убежденно говорила миссис Пейс. — Я считала своим долгом помочь своей стране найти другой, верный политический курс. — Миссис Пейс посмотрела на меня, я вскочила с места. Мыслями я была далеко-далеко, за миллион миль отсюда. Я думала о том, что мужчины все время поступают наперекор желаниям женщин.

— Как можно терпеть людей, которые бросают бомбы в больницы? — выкрикнула Рокси, очевидно, снова имея в виду Боснию.

— Как ваш любимый Сталин! — заорал на миссис Пейс Клив Рандольф.

— Я была троцкисткой, — возразила та, улыбнувшись своей знаменитой улыбкой.

Вряд ли я сумею описать, что было потом, все произошло быстро, точно камень с горы скатился. Спокойные, смирные американцы вскакивали с места, кричали, протискивались к лестнице. Поднялся гвалт, в котором можно было разобрать лишь отдельные слова: Ленин! Троцкий! Вьетнам! Сербы, хорваты, мусульмане! Накопившаяся — очевидно, в истории — злоба вырвалась наружу и жгла, как огонь. Люди обвиняли друг друга и стучали стульями. Я видела, как Стюарт Барби, расталкивая других и получая в ответ сердитые толчки, пытается спуститься вниз. Ретт-Вэли твердит: «Ну и ну!» — а над ним нависает молодая дама с зонтиком. Клив Рандольф потрясал кулаками и не прекращал нападки на миссис Пейс.

— Мы бы сделали свое дело и с почетом вернулись домой, если б не такие, как вы, — повторял он. Кто-то ударил его.

Пег Рандольф поймала мой взгляд, но в общей суматохе не узнала меня. Лилиан внизу в ужасе тщетно взывала: mesdames! messieurs! В углу я заметила Дональда Хосе Миникана, унаследовавшего фабрику спортивных товаров. Он, по-видимому, думал, как лучше спасти миссис Пейс, и протянул к ней руку, словно мог силой своих мышц вытащить ее из этой заварухи. «В том-то и беда! — кинул мне молодой француз. — Никто не извлек уроков из Дьенбьенфу!»

Разгоревшийся спор до смерти напугал французов (многие из которых, говорила мне потом Лилиан, приходят сюда не из-за пристрастия к литературе, а для того, чтобы лишний раз послушать английскую речь — так же, как они посещают курсы в Американском центре). Вместе с наиболее благоразумными представителями других народов они начали что есть сил пробираться к выходу — кто-то толкнул рыжеволосую женщину, она споткнулась, попала туфлей в открытый промежуток между ступеньками и отчаянно завизжала, а ее нога в чулке грязно-зеленого цвета болталась над головами собравшихся в основном помещении, как замшелая ветка. Толпа сдвинула стол, и мы с миссис Пейс оказались зажатыми между ним и стеной. Внизу, кажется, уже завязалась драка. Эдгар, которого совсем не было видно, вдруг появился около нас, схватил Рокси за руку и повел ее вниз по лестнице, выставив, как щит, другой локоть.

Снизу вдруг раздались истошные вопли, словно рев из хлева, объятого пламенем. Толпа опрокинула ящик, и на полу оказалась куча барахтающихся тел, из которой торчали книги, руки, ноги. Лилиан не переставала голосить: mesdames! messieurs!