Развод. Ты меня предал (СИ)

— Пусть Игорь обработает двоих, — цежу я сквозь зубы. — Ее, — кидаю взгляд на бледную Ию, — пусть пустит по кругу… — замолкаю на секунду и расплываюсь в улыбке. — Пусть двоих пустит по кругу.

— Не получится… — сипит Марина, и я вижу в ее глазах ужас. — Дозы не хватит, — переводит взгляд на Игоря, — не хватит…

— А ты затейник, Матвеюшка, — Юрак щурится на меня. — Тем же салом по мусалам, да?

— А чем тебе не воспитание?

— Соглашусь, — Юра медленно кивает. — Человеку надо на своей шкуре…

— Мне жаль… — шепчет Марина и дергается, когда Игорь щелкает пальцами по ампуле. — Матвей… Очень жаль…

Ия мычит и рыдает.

— Ты хочешь что-то сказать? — Юра вытаскивает кляп изо рта Ии.

— Матвей, — воет она, — Матвей…

— Очень информативно, — Юра подхватывает джинсы с подлокотника и сует ей под нос, — твое?

— У меня был выкидыш… Матвей… я не лгу… Это был твой ребенок… Я понимаю, что все это неправильно…

— И я должен сейчас расплакаться? — вскидываю бровь. — Серьезно? Даже если и был выкидыш, то мне срать на тебя с высокой колокольни, Ия.

— У нее выкидыш был три дня назад! — взвизгивает Марина. — Не сегодня! Ясно?!

— Замолчи!

— Итить-колотить, — Юра откладывает окровавленные джинсы. — Вот поэтому я дел с бабами не веду никогда. Они же вечно фигней всякой страдают.

— Какая разница, когда был выкидыш?! — Ию трясет.

— Чтобы жену его подставить! — шипит Марина. — Чтобы ее очернить! Чтобы он ее возненавидел!

И теперь они обе дергаются, пытаются освободиться из пут, клокочут, бросаются оскорблениями, а Юра, прижав ладонь к груди, качает головой:

— Какие идиотки, прости-господи.

— Она пришла ко мне, — марина плюется слюной, которая летит во все стороны, — и предложила, чтобы я опять в тебе поковырялась после того, как скажет твоей жене о беременности. Понимаешь? Матвей, дура я. Прости. Хочешь я на колени…

Пытается сползти на ковер, но Игорь возвращает ее на диван резким и ловким рывком и затыкает рот кляпом.

— Я люблю тебя, Матвей…

И вот тут меня выворачивает на ковер желчью и слизью с жуткими утробными звуками. На лбу проступает холодная испарина, меня ведет в сторону, и я хватаюсь за подоконник.

— Какая же ты сука… — вытираю губы. — Какая же ты мразь…

— О, — Юра заталкивает в рот беснующейся Ии кляп, — сердце кровью обливается. Неразделенная любовь — это так грустно. И ведь баба ты красивая, могла бы любого другого мужика выбрать, но нет, покусилась на моего Матвеюшку. На моего мальчика, которого я, сука ты такая, пас с третьего курса.

— Чо? — хрипло отзываюсь я.

— Хороших юристов надо присматривать еще милыми щеночками, — Юра оглядывается с улыбкой. — Что? Ты мне почти как сын.

— Заткнись, а.

— Ладно, с сыном перегнул. Будь ты моим сыном, то, наверное, уже бы пузо отожрал, но пуза у тебя нет. Бесишь, сволочь. Я в твоем возрасте уже колобочком ходил, а ты прямо-таки Аполлон. Еще удивляешься, почему бабы по тебе буквально сходят с ума.

— Юр, — кривлю лицо. — Ситуация как бы не располагает к хохмачеству. Меня, мать твою, отымели. Буквально отымели, понимаешь? Узлом связали мозги! Жена меня ненавидит…

— А вот это неправда! — Юра повышает голос и грозит мне пальцем.

— Это какое-то безумие! — рявкаю я.

— Угу, — отзывается Игорь, просматривая ампулу на просвет. — Я сейчас прям будто на групповой терапии, и вот-вот буду вынужден звать толпу санитаров. И это умиротворяет. Меня очень нервируют якобы спокойные и нормальные люди. А когда все вокруг мычат, смеются, кричат… так уютно.

— Ты тоже больной ублюдок, Игорь, — неожиданно серьезно говорит Юра.

— А еще я очень дорогой ублюдок, — Игорь переводит на него спокойный взгляд. — У меня жена хочет купить машину для сына, а я ведь хороший отец, Юр, поэтому за два круга групповой любви и за долгую реабилитацию двух куриц под моим строгим надзором спрошу серьезную сумму.

— А вот и бизнес попер, — вздыхает Юра.

Ия и Марина тяжело и прерывисто дышат, вылупив на меня глаза.

— Вскладчину организуем групповушки для девочек? — Юра вновь смотрит на меня. — Я беру на себя белобрысую мымру. Не люблю, когда меня называют клоуном. Какой же я клоун, Матвей? Обидно, знаешь ли. Я ведь ее не оскорблял. Вот как так можно?

— Значит, будет сыну на восемнадцатилетие машина, — Игорь откладывает ампулу, берет жгут со стола и с добродушной улыбкой его натягивает, — с кого начнем? — переводит взгляд на меня, — я бы предпочел, чтобы первой была Ия, потому что хочу дешевых понтов перед коллегой. Я буду покруче этой стервы.

— Тут ты уже сам решай, — сплевываю и выхожу из комнаты под жалобное мычание Ии.

Меня знобит и тошнит. Руки дрожат, голова кружится. Я не хочу присутствовать при работе “мастера”. Я готов ему заплатить, но не смотреть и не слушать его.

— А я останусь, — из комнаты доносится голос Юры, — проконтролирую ситуацию.

Мне надо вернуться в ветеринарку, в которой я оставил сбитого пса. Если умер, то похороню его, а если выжил, то посижу с ним и подумаю над кличкой.

Надеюсь, что выжил. И тогда у меня будет пес.

Пушистый белый пес.

Глава 37. Поговори со мной