Развод. Ты предал нашу семью (СИ)

— Стреляй, Люб, — выдыхаю. — Все. Надоело. Лучше сдохну тут у твоих ног. Весь в крови. Устал я. Надоело мне расписание.

— Хорошо, — отставляет ружье в сторону и делает шаг ко мне, вынуждая отступить на крыльцо. — Не нужна я тебе, Яр. Баба я пустая. И я тебе уже это говорила. Не выйдет у нас ничего. Счастья не будет, — подбоченивается. — Ты просто дурак. А потом жалеть будешь.

— Я люблю тебя.

Глаза Любы темнеют. Вижу, вспыхивают слезы.

— Ты и мне больно делаешь, Яр. И не имею я права морочить тебе голову.

— Я приехал поговорить, Люб. Давай так, — касаюсь ее косы на плече и поднимаю взгляд, — выслушаешь меня, а потом выгоняй.

— И уйдешь?

— Уйду, — глухо отвечаю я. — Выгонишь с концами, то с концами уйду.

Мохнатый Шарик запоздало бухтит из будки.

— Проснулся, что ли? — повышает голос Люба. — Ты б еще с утра забухтел, облезлый. Господи, да замолчи ты уже.

Шарик тяжело вздыхает и замолкает.

— Проходи, — Любо отступает в сторону, и косу за спину откидывает. — Ты голодный?

И сердце плавится от этого тихого вопроса, поддаюсь к Любке и получаю пощечину:

— А ну губехи-то свои не распускай.

— Что ж ты со мной делаешь? — прижимаю ладонб к щеке.

— Ты на разговор приехал.

— Твоя правда, Люб.

Дощатый пол под ковриками тихо поскрипывают под моими шагами.

— Знаешь, Яр, если ты опять со своими соплями и слюнями приехал, то я тебя точно оприходую скалкой.

Прохожу на кухню, сажусь за стол.

Любка начинает шустрить. Босая и сонная богиня. Весь мир бы кинул под ее ноги, но она у меня упрямая. Вбила в себе в голову, что не должна она быть рядом со мной. Ставит передо мной тарелку борща, банку сметаны, миску с тушенной картошкой и наливает из кувшина домашнего кваса.

Королева моя.

— А ну не смотри на меня так.

— Как?

— Как бездомный пес, — хмурится. — Яр, я тебе не ссыкуха, которая покупается на такие глазки.

Накидывает на плечи халат, запахивается и затягивает пояс. Садится.

— Говори, с чем на этот раз пожаловал.

— Я с тобой готов быть и без детишек, Люб.

Губы поджимает, подбородок приподнимает:

— Это ты сейчас так говоришь, Ярослав.

Она меня называет Ярославом, когда очень злиться. Когда на грани слез.

— А если… если я могу дать тебе ребятеночка?

— Что несешь, Ярослав?

Беру ложку. Ох, выпнет меня Любка после моего разговора так, что я буду лететь несколько километров.

— Ладно, — выдыхаю. — У меня будет ребенок.

— Ах ты кобелина проклятый… — медленно поднимается.

— Сядь, Люба! — повышаю я голос в страхе перед ее гневом. — Сядь! Ты меня не так поняла!

— Не так поняла, да?

Все, мне крышка. Пока ехал сюда, такую складную речь придумал, что сам поверил в то, что смогу все связно объяснить.

— Вот козел, — шипит Люба. — Явился. Ребенка заделал шалаве какой-то? И на меня решил скинуть?

— Да не я заделал! — встаю и выставляю перед собой в защитном жесте руки. — Не я. Мой босс заделал! Не я, Люб… Клянусь! не я.

— Твой босс? — недоуменно вскидывает бровь.

— Да, — понижаю голос до шепота. — Глеб. Он залез на идиотку одну. Люб… А она залетела, только не нужно это дите никому. Ни боссу моему, ни козе этой мерзкой, — сглатываю, — и я его заберу.

— Что? — Люба распахивает глаза и возвращается на стул.

Прижимает руку к груди и смотрит на меня в сонной растерянности.

— Ей деньги нужны, вот пусть и подавится, гнида, — шепчу я. — Я его заберу, Люб. Может, я идиот, но… там жопа, Люб. Такая жопа ждет этого мальца.

— Босс-то твой подонок, — сипит Люба.

— Нет, — я тоже сажусь. — Нагнули его. Подставили.

— Но ребенок-то его…

— Будет моим, — уверенно и тихо говорю я. — С тобой или без тебя, Люб. Деньги я найду.

— Яр, ты… придурок, — Люба медленно моргает. — Чужого ребенка…

— Да, Люб, я люблю детей и хотел бы быть отцом, — пожимаю плечами, — и им буду. Готов быть отцом-одиночкой. Гордым, красивым и смелым.

— Ты ненормальный…

— Что поделать. Много по голове били.

— А эта… мать согласна?

— Да какая она мать? На пузо хотела словить серьезного человека, — отмахиваюсь я. — Я хочу забрать этого ребенка. И я его заберу сразу из роддома. Суну этой стервятнице ту сумму, которую она запросила, а потом если решит заявится однажды, то я ее просто уберу с дороги. В некоторых моментах я невероятно чувствительный, но в других… и не поморщусь.

— А если… больной родится? — Люба внимательно всматривается в мое лицо.

— Значит так тому и быть, Люб, — спокойно отвечаю я. — Буду выхаживать больного.

— Ну и дурак ты, Яр, — не моргает и подпирает лицо кулаком. — А босс твой чего говорит?

— А он не знает. Я попросил о разговоре, — погружаю ложку густую сметану и через пару секунд размешиваю борще белый шматок. Рот полон слюней. — Для него это дите… — поднимает взгляд. — Недоразумение.

— А тебе-то какое дело, Яр? — вздыхает Люба, и ее зрачки расширяются.

— Вот такое вот дело, — замираю с ложкой у рта. — А потом, знаешь, я еще парочку усыновлю.

— Господи…

— А чей-та парочку, — хмурюсь. — У меня тут дом, кусок земли есть. Еще у бабуси целое хозяйство.

— Ты своих завести можешь… С молодухой какой-нибудь… вот сдались тебе проблемы…