Развод. Вспомни, как мы любили

— Ларис, я тебя поняла. Пока, — сбрасываю звонок, не отрывая взгляда с отражения, и откладываю телефон.

Знакомые пятнышки.

Судорожно выдыхаю и не шевелюсь. Сердце подскакивает к глотке плотным узлом.

Эти пятнышки были со мной, когда я вынашивала девочек.

Сначала они были такими же бледными, а потом потемнели.

Моргаю.

Виктор их тоже заметил, раз заговорил о брауни с фисташковым мороженым.

Я во время беременности каждый день ела этот шоколадный десерт, а затем после родов меня резко отпустило.

К шоколаду и мороженому я потеряла всякий интерес почти на тринадцать лет. Никакой тяги, а теперь вот она проснулась.

Виктор все понял.

Он знает.

— Козел, — выдыхаю я. — И мне ничего не сказал…

Вот почему он сегодня так внимательно следил за тем, как я убираю волосы за ухо. Увидел, понял и ничего не сказал, терпеливо ожидая, когда я сама сделаю внезапное открытие.

— Господи, — прижимаю ладонь ко рту. — Это глупость какая-то. Я ведь не могу… Ну, блин… Почему сейчас… Да что же это такое… То мы годами пытались, а теперь нате вам радость после разорванной футболки с попугаем?

И ведь будет глупо, если я сейчас возьму и сбегу от Виктора. А так хочется. Мне так стало страшно.

Я же смирилась с тем, что я женщина с дефектом.

Глава 53. Не отвертишься

Возвращаюсь к Виктору.

Пока неторопливо вышагиваю под его пронизывающим взглядом, чувствую себя одновременно на подиуме и на пути к эшафоту.

Как такое могло случиться, что я залетела?

И ведь иначе это не назовешь.

Я не планировала беременность, не боялась того, что она может вот так внезапно произойти к моим сорока годам.

Сажусь, придвигаю стул к столу, на котором меня уже ждет мой шоколадный десерт.

Поднимаю взгляд на молчаливого Виктора.

И вот он тот момент, который можно описать глупостью “он знает, что я знаю, что он знает”.

— Да, уже успели принести десерт, — он едва заметно щурится, — ты вовремя.

В прошлый раз после удачного ЭКО и новости, что мы станем родителями, мы прыгали до потолка, орали, смеялись, обнимались и плакали, а сейчас сидим друг напротив друга, как мафиозники, которые пришли на серьезные разборки.

Пока я смотрю на Виктора, а он на меня, аромат от брауни и фисташкового мороженого провоцирует во мне обильное слюноотделение.

— Ты все… — подхватываю вилку и крепко ее сжимаю.

— Понял, — тихо заканчивает за меня Виктор.

— Когда?

— Когда помешали дворнику делать его работу, — откидывается назад. — И ты сама виновата.

— Чего?

— Я бы ничерта не понял, если бы ты мне в свое время не плакалась каждый день, что стала пятнистой как гепард, — улыбается. — Каждый день спрашивала, а стали ли пятна на виске больше и темнее. И я ведь их внимательно разглядывал, — вздыхает, — под лупой, Маш. Буквально, блин, под лупой.

Поджимаю губы. Да я мнительная. И да, я ходила за Виктором с лупой и в слезах, что я страшная, опухшая и пятнистая.

— И почти каждый день ты требовала брауни с фисташковым мороженым.

— Ну, знаешь, кто-то огурцы с медом жрет… — отламываю вилкой от брауни кусочек и сердито отправляю его в рот, — или штукатурку.

— А я и не говорил, что меня это раздражало, — взгляда от меня не отрывает, — меня это радовало. И мне нравилось наблюдать за тем, как ты яростно безжалостно расправляешься с брауни.

И я понимаю, что я уже третий кусок брауни глотаю.

— Мне нравилось еще кое-что…

— И что же? — зло спрашиваю с набитым ртом.

Опять прищуривается, встает, подхватывает стул и через секунду уже сидит рядом со мной.

— Ты многое забыла, да?

— Я тебя не понимаю, — разворачиваюсь к нему.

— Я тебе напомню, что мне еще нравилось.

Сгребает в охапку, игнорируя мои возмущения, и жадно накрывает мои губы своим горячим ртом.

И я вспоминаю.

Почему-то брауни я всегда ела неаккуратно, как голодный поросенок, который с голодухи дорвался до шоколада.

Леди отключалась, уступая место варварке, что не умеет нормально есть десерты. Мой рот весь был в шоколаде и мороженом, и Виктор подгадывал такие моменты, чтобы с поцелуем “отведать” сладенького.

Я так же, как и сейчас, с негодующим мычанием пыталась вырваться из его объятий, а ему было все равно.

— Вспомнила? — отстраняется он и всматривается в мои глаза.

— Пусти, — шепчу я.

— Да разбежался, — хмыкает он.

— Вить…

— Что?

— С чего ты такой довольный, блин?

— Сладенького покушал.

— Вот с тобой всегда так, да? — медленно выдыхаю через нос. — То восемь лет пытаемся, пытаемся, проходим все круги ада…

— А в разводе раз и оплодотворил тебя, — расплывается в самодовольной улыбке.

— Оплодотворил? — в ярости шепчу я. — Может, чо уж стесняться… Осеменил? И еще нам почти по сорок, блин! Да как тебе удалось?! — отталкиваю его и встаю, всплеснув руками. — Это возмутительно!

— Многие бы назвали это чудом, а меня волшебником.

— Да сволочь ты такая, — рычу я в ответ, — волшебник! — хватаю со стола салфетку и бью его по плечу. — Вот этого я точно не планировала! От бывшего в сорокет забеременеть!

Официантка в стороне округляет глаза и пятится.

— С тобой всегда так!

Виктор встает, опять хватает меня и прижимает к себе, и меня прорывает на рыдания.

— Козлина ты, а не волшебник…

— Знаю.