Разводящий еще не пришел (др. изд.)

— Не знаю, не знаю, — насупился Сазонов. — Лично для меня, Мотя, и социализм нынешний очень хорош. Кто знает, как там, при коммунизме, будет, а ноне мне хорошо. И законы хорошие. Возьми, к примеру, колхозную жизнь: отработал на артель минимум трудодней — и порядок, никто тебя лодырем не назовет, никто из колхоза не гонит в шею. Или вот насчет приусадебных участков. Очень приличный закон: есть семья — получай участок, можешь иметь определенное количество домашней живности. Две семьи — два участка, домашнюю живность опять же имеешь полное право удвоить. А ты мне про коммунизм говоришь. А может, там таких законов вовсе не будет. Социализм меня вполне устраивает... Да и тебя, Мотя, он не обижает. Председательствуешь ты уже двадцать пять лет. Тебе почет и уважение. А коммунизм, он, может быть, и не даст этого тебе как председателю. Да и будут ли тогда председатели, это еще бабушка надвое сказала.

Матвей Сидорович впервые видел Сазонова таким разговорчивым. На людях Дмитрич вообще скуп на слово. Но мало кто знал, что Дмитрич с самим собой очень словоохотлив и от этого испытывает большое удовольствие. Втиснется в дощатую сторожку, обнимет ружьишко и начнет мечтать, планировать, спорить. Иногда очень азартно, до самозабвения. И так как при этом он присутствует один, в спорах всегда одерживает верх.

— Значит, ты, Дмитрич, выходит, против коммунизма?

— Что ты, Мотя! Я не против коммунизма. Я за нонешний социализм. Понял?

— Ничего не понял, — ответил Околицын. — Пожалуй, хватит болтать. Одевайся — и марш на греблю в распоряжение Водолазова. Лопату не забудь взять. — Он выскочил во двор. Хлопнул калиткой и, обернувшись назад, окинул взором добротный дом, постройки, сад, Сыча, сидящего на цепи возле будки, и в сердцах бросил: — Как обарахлился!..

VIII

Мечта Цыганка получить увольнительную и повидать Санькину зазнобушку — он встречался с Лидой всего один раз, еще когда работал в отделе продовольственно-фуражного снабжения, и она ему очень приглянулась тогда, — эта мечта сбылась. Утром, после завтрака, старшина построил солдат. Все повторилось, как и обычно происходит при увольнении из расположения части, — осмотр внешнего вида, напоминание о том, как следует вести себя вне части, вручение записок...

Цыганок торжествовал: Околицын не шел в увольнение, и он уже воображал, как зайдет в колхозный клуб, увидит Лиду, пригласит танцевать, она будет смеяться, как и в прошлый раз. скажет: «Если захочу, я всех вас, военных, взбешу». Но он не из пугливых, знает, что ответить. А когда возвратится в казарму, разыграет Саньку: «Зарабатывай второй отпуск, иначе — Лида моя».

Так воображал он, стоя в строю с увольнительной запиской в кармане. Но в это время в казарме появился подполковник Громов. Он поздоровался с солдатами, спросил о самочувствии и сказал:

— Есть одно интересное дело. Все вы знаете, какое усилие проявляет наша партия, чтобы поднять производство сельскохозяйственных продуктов в стране. Наш подшефный колхоз просит помочь им завершить строительство. Летом водоемом и мы будем пользоваться. Ведь хорошо в жару искупаться, на катере прокатиться. Колхозники просят нас помочь им. Сегодня у них воскресник. Водолазов организует. Может быть, мы поддержим своего бывшего командира? Дело это добровольное. Кто согласен?

— Работать? Работать — это можно, я пойду, — первым ответил Волошин.

Цыганок, конечно, не мог уступить Павлу. Так он вместо клуба попал в числе других добровольцев на сооружение водоема, где и встретился с Лидой. Он не отходил от нее ни на шаг, старался показать, какой он трудолюбивый. Лида была в меховой шубке, в теплых брюках, пимах, и личико ее, озорное, мальчишеское, горело румянцем. Но вот беда — поговорить с ней как следует мешал Цыганку лейтенант Узлов. Цыганок, отчаявшись, нахально подмигнул лейтенанту, жестом показал, чтобы оставил их вдвоем. Понял или нет Узлов, но он отошел в сторонку, к экскаватору: что-то забарахлил двигатель.

— Как там мой Санечка? — спросила Лида у Цыганка. — Осенью он должен вернуться в колхоз. Отпустят?

В ответ Цыганку хотелось крикнуть: «Нужен мне ваш Санечка, как прошлогодний снег!» Но промолчал, лишь некстати улыбнулся. А Лида побежала к Водолазову... Потом снова подвернулась минутка, когда она оказалась возле Цыганка одна.

— Вечером в клубе будешь? Потанцуем? — предложил он. Лида захохотала, волосы выбились из-под беличьей шапочки. До чего ж она в этот миг казалась Цыганку красивой!

— Санечка придет, тогда и я приду, — ответила Лида.

«Бешеная», — ревниво подумал Цыганок, когда вечером, поужинав, как обычно, он начал с Околицыным изучать теорию работы на дальномере. После длительного пребывания на холоде Цыганку не очень-то хотелось ломать голову над способами определения корректур, над многочисленными формулами, которыми пестрели все странички книги. Но теперь отступать было нельзя, перед всеми офицерами заявил: дальномер изучу.