Развратная

К регистратуре подошел еще кто-то, и тетка переключила внимание на очередного несчастного. А Вика побежала к лифту. Ладони взмокли. Пыльная буря в груди оседала скрипучим песком на сердце, легких и губах. Лифт еле-еле поднимался на пятый этаж. А Вике казалось, что она забывает, как дышать. Делать новый вдох становилось все сложнее. Еще немного мучительной неизвестности, и она превратится в иссушенную страхом мумию. Тягучий страх заполз под кожу. Двери лифта разъехались, и Вика вышла в длинный мрачный коридор. Тихое гудение ламп проходилось пилой по жилам. Три мощных амбала, как по команде синхронно повернули к ней головы. Искать пятьсот двенадцатую палату не пришлось. На дрожащих ногах Вика пошла вперед. Как будто на эшафот. Упакованные в черные костюмы качки казались пародией на плохой фильм. Двое стояли у двери. Третий сидел напротив, вытянув вперед ноги, демонстративно преграждая путь дальше. Он скользнул рукой за полу пиджака, обнажив ремни кобуры, и нагло посмотрел на Вику. Козел! Знала она таких. Должно быть, со скрипом наскреб низший балл на экзамене. Вика остановилась и, гордо тряхнув головой, хрипло выговорила:

– Я к Павлу Туманскому.

Голос плохо слушался. Каждое слово давалось с трудом. Страх, как паразитирующий организм, расползался по телу, поражая ядом органы. Самое главное, что Паша не умер. А иначе, кого бы они здесь охраняли? Верзила усмехнулся:

– Он не принимает посетителей.

Вика с трудом втянула в себя больничный воздух. Он пах лекарствами, равнодушием и безысходностью.

– Меня примет. Он… пришел в сознание?

– Знаешь что, детка… Ты бы валила отсюда, пока мы тебя не выперли. Как прошла?

Вика сжала зубы. Как же она всех ненавидит! До безумия. Она наклонилась к наглому придурку:

– Ногами я сюда прошла. И не стоит мне угрожать. Может получиться так, что выпрут тебя и твоих мальчиков, когда узнают, что любой может здесь оказаться за определенную сумму. Не очень-то вы усердно работаете.

Верзила вскочил на ноги, нависнув над Викой скалой:

– Кто сказал? – Он едва ли не слюной брызгал. Бритая кожа головы сложилась мясистыми складками.

Вика презрительно ухмыльнулась:

– Это же твоя работа… детка. – Она вздернула брови. – Вот ты и выясни, кто здесь болтает. Мне нужно увидеть Павла.

На его лице отразились сомнения.

– К нему запрещено пускать. Ты вообще кто такая?

Вика сглотнула пыльную горечь.

– Вика… Виктория Сергеевна. Он знает меня.

Верзила окинул ее изучающим взглядом:

– Паспорт?

Вика раздраженно закатила глаза и полезла в сумку. Амбал кивнул двум другим. Один бесшумно скользнул в палату и прикрыл дверь. Второй тут же загородил проход, как будто боялся, что Вика прорвется внутрь. Главный открыл паспорт и начал сверять фото с Викиным лицом. В этот самый момент дверь распахнулась. Вернулся давешний охранник. Лицо – мрачнее тучи. Щеки покрылись алыми пятнами. Едва открывая рот он угрюмо буркнул:

– Пусть пройдет.

Главный недовольно скривился:

– Давай сюда сумку – мне осмотреть надо.

Вика поджала губы. Долбануть бы этого козла чем-нибудь тяжелым. Но и обвинять его она не могла. В разговор снова вмешался второй:

– Павел Андреевич сказал… хм… не трогать ее.

Главный снова прошелся по Вике взглядом. На этот раз оценивающим.

– Ну-ну. – Он мотнул головой в сторону двери. – Проходи… те.

Вика забрала паспорт, сунула в сумку и едва ли не бегом бросилась к палате. Один из охранников распахнул перед ней дверь, и Вика ворвалась в просторное помещение. Внутри горел приглушенный свет, и слышалось тихое пиканье. Она даже на секунду растерялась.

– Вика?

Вика обернулась на голос. Павел сидел, откинувшись на подушку. Его грудь была обмотана бинтами, к рукам тянулись провода, а яркий зеленый взгляд был затуманен. Вика бросила сумку и куртку на стул и с трудом сделала шаг. Конечности одеревенели и совсем не гнулись. За два дня Павел изменился настолько, что казался другим человеком. Незнакомцем. Смуглая кожа, к которой Вике так нравилось прикасаться, посерела. Щеки впали еще больше, обтягивая скулы и делая его лицо похожим на звериный оскал. Голодный, загнанный в ловушку зверь. Темная щетина отросла еще больше. У Павла был измученный уставший вид. Лицо покрыто синяками и ссадинами. На переносице темнела жуткого вида рана – та самая, которую он получил спасая ее от чокнутого папаши. На плечах и видимых участках груди – фиолетовые пятна. Но даже таким он выглядел безумно красивым. Притягивал Вику до дрожи в коленях. Черные татуировки стали еще отчетливее и ярче. Павел сглотнул. Кадык, скрытый темными волосками, двинулся вверх и вниз. Завороженная, Вика следила за этим движением. Таким… по-настоящему мужским и почему-то родным. Слава Богу, живой. Павел с трудом улыбнулся и откинул со лба блестящие волосы. Они казались в тысячу раз чернее, чем она помнила. Хотелось дотронуться до них, зарыться ладонями и пропустить сквозь пальцы прохладные пряди. Тихим хриплым голосом Павел спросил:

– Подойдешь?